Владимир Колычев - Лагерный пахан

– А как насчет покрепче? – спросил он.

Но ведь все еще можно повернуть в свою сторону. Напоить Калерию, совратить ее на пару с Олесей…

– Извините, но мне уже пора, – чуточку смущенно, словно извиняясь за отказ, сказала она.

– Ну, посидели бы, поговорили, – заметно расстроился Алексей.

– А о чем нам с вами говорить? – удивилась Калерия.

– Ну, мало ли о чем…

– У вас Олеся есть, с ней и говорите…

– Да мне вообще-то тоже надо ехать…

Он не мог позволить ей уйти. Эта красотка должна была стать его женщиной – если не на правах собственности, то хотя бы аренды.

– Леш, ты куда?

Олеся все поняла, но ему было все равно.

Калерию он нагнал возле машины, в которую она собиралась сесть. «Фольксваген Гольф», не самый лучший вариант для девушки.

– А я думал тебя подвезти, – игриво улыбнулся он.

– Спасибо, не надо…

– Да уж вижу… А ты далеко?

– Домой, к мужу.

– Ты замужем?

– Не совсем. Гражданский брак…

– Ну, это несерьезно.

– Для кого как…

– Может, поужинаем вместе? – предложил он.

– Нет.

Отказ прозвучал настолько же категорично, насколько удивительным оказалось продолжение фразы.

– Ужин – это поздно, – обещающе улыбнулась Калерия. – Если пообедать, то можно.

– Завтра?

– Нет, завтра я занята, а послезавтра – надо подумать… А вы уверены, что мне понравится ваш обед? – в широком смысле спросила она.

Ее интересовал не только обед. Как и Олеся, она была одной из тех женщин, которых в отношениях с мужчиной интересовала только материальная выгода. И сейчас она спрашивала Алексея о том, сможет ли он щедро отблагодарить ее за уступчивость… А ведь он мог бы ей и квартиру купить. Чтобы встречаться там втайне от ее гражданского мужа.

Проблема была старой как мир и такой же банальной, как проститутка на Тверской. Один коммерсант дал другому деньги в долг, но обратно их не получил. Отчаявшись решить проблему через суд, он обратился к смотрящему. Трофим назначил стрелку на нейтральной территории, посадил по правую сторону от себя «истца», по левую руку – «ответчика», мордастого и наглого мужика лет сорока.

Какое-то время должник молча изучал Трофима, похоже, в голове у него ворочались какие-то сомнения.

– А ты что, правда вор в законе? – наконец спросил он.

Трофим молча показал взглядом на платиновый перстень с короной на своей руке… Это Калерия настояла на том, чтобы он свел татуировки с пальцев. Он оставил только одну, которую сделали сразу после коронации, а чтобы Калерия не давила на клапан, закрыл наколку настоящим перстнем с короной из белого золота…

– Что-то не похож, – пожал плечами должник. – Я сам сидел, три года лес валил. Видел законных… Ты не похож…

Возможно, он хотел выбить Трофима из колеи – потому и гнал на него пургу. А может, он в самом деле сомневался. И, надо сказать, у него был повод подозревать Трофима в подвохе… Калерия умела добиваться своего. Сначала на стоматолога его раскрутила, затем косметологов со всеми их прибамбасами в дом притащила – долго уговаривала его, но в конце концов уломала. Никто из братвы так и не узнал, что с ним сделали, но помолодел он лет на десять как минимум, и кожа потеряла свою лагерную дубленость… Фарфоровые зубы, здоровый цвет лица, на пальцах маникюр без лака, одет с иголочки – строгий костюм сидит на нем идеально, запах дорогого мужского парфюма. Глядя на него и не скажешь, что он двадцать лет зону топтал.

– Ты мне баки не затирай, – Трофим невозмутимо глянул на мужика.

Хотя внутри все закипело от возмущения. Он злился на него, но еще больше – на себя. Не должен он был соглашаться с Калерией, не должен был нагонять на себя столько лоску… Не должен был, но не смог устоять. Натура у Калерии такая, она ж без мыла куда угодно влезет…

– Ты мне правду скажи, деньги брал?

Трофим в упор посмотрел на должника своим парализующим взглядом. Он вложил в него столько внутренней силы, что мужика передернуло. Испуганно сжался, опустил глаза. Теперь он понимал, кто хозяин в доме… Так что ничего страшного с его внешним видом не случилось. Как ни крути, а преобразился он в лучшую сторону и отличался от зэка, каким был два года назад – как глянцевая обложка дорогого журнала от первой страницы затрапезной гуиновской газеты. И уже не отпугивал своим видом случайных людей. Но силой своего взгляда мог застращать любого неслучайного…

– Брал, – признался должник.

– Сколько?

– Тридцать тысяч.