Сергей Кулаков - Смерти не по зубам

Оставшись один, он прошелся по кабинету, глянул в окно. Внизу развернулась машина, увозя Фыонга домой.

Нгок вздохнул и вернулся за рабочий стол.

Наконец часовой под дверью захрапел. По прикидкам Романа, было не позднее половины первого. Ночные звери выли и рычали в полный голос.

Самое время действовать.

Он подполз к Брэксмару и зашептал ему в ухо:

– Профессор, вы спите?

– Нет, – отозвался тот.

– Надо уходить отсюда.

– Как?

Вопрос Романа порадовал. Если интересуется, значит, будет помогать.

– Попробуем через крышу. Я вылезу и оглушу часового. Затем выпущу вас, и мы захватим катер.

– Хорошо. Что мне делать?

– Ложитесь на бок и давайте мне руки.

Брэксмар, пленник со стажем, тут же развернулся спиной к Роману. Тот вцепился зубами в веревку и принялся, несмотря на разбитые губы, так яростно жевать ее, трепать и тянуть, что растерзал в пять минут.

– Теперь развяжите меня.

Руки у Брэксмара онемели, поэтому с путами Романа он возился минут десять, иногда пуская в ход зубы. Но все-таки развязал.

Роман поднялся и вытянулся на цыпочках, щупая жерди, из которых была сделана крыша. В одном месте обнаружилась прореха, в которую, сквозь наваленные на жерди сухие пальмовые листья, пролезла рука.

Действуя предельно осторожно, Роман принялся легкими тычками расширять прореху, прислушиваясь к храпу часового. Когда образовалась дыра, достаточная для того, чтобы он смог в нее протиснуться, он на минутку вернулся к профессору.

– Я быстро. Потерпите пару минут, и я вас выпущу.

– Не стоит тратить на меня время, – ошарашил вдруг Брэксмар, – я с вами не пойду.

Роман замер.

– Почему?

– Я вам объяснял. Продолжать свою работу я не буду. Принуждения не потерплю. Поэтому не вижу смысла отягчать вам жизнь своим присутствием.

«Старый дурак, – выругался в сердцах Роман. – Это своим отсутствием ты отягчишь мне жизнь».

– Профессор, но я не могу оставить вас здесь.

– Я понимаю, у вас нет выбора. Вы должны либо доставить меня по месту назначения, либо убить. Я готов к смерти. Пожалуйста, делайте свое дело. И уходите, пока есть возможность.

«Рюкзак у Хуана выкрасть сложно, – лихорадочно соображал Роман. – Профессор заартачился, и, похоже, всерьез. На уговоры нет времени. Один я его отсюда не унесу. А без него и без рюкзака вернуться не могу. Слепцов, поди, и так рвет и мечет. Значит, надо кончать его здесь и идти за рюкзаком. Опасно. Но пока тихо, можно попробовать. Эх, мне бы сейчас Чоя…»

Роман заколебался. Все-таки убить гения не так-то просто. Не физически, конечно. Тощая шея профессора ломалась одним движением. Морально. Из тех десятков и сотен человек, которых Роману довелось убить, этот был первый, на которого у него не поднималась рука. Что-то было в этом старом чудаке такое, что бесспорно ставило его выше обычных людей. Оборвать его жизнь – не значило ли лишить мир уникального явления, без которого этот мир непоправимо обеднеет? И не слишком ли непосильная ноша – взвалить на себя такой грех?

С другой стороны, оставить его в живых, значит, обречь мир на неизвестность, которая может обернуться войнами, хаосом и чудовищной катастрофой. И избавить от него мир – не значило ли спасти этот мир?

Пока Роман раздумывал, теряя драгоценное время, Брэксмар молча ждал. Он не делал попытки спастись. Как видно, он действительно был готов к смерти. А возможно, и хотел ее. Не так-то просто смириться с тем, что лекарство, изготовлению которого ты посвятил всю жизнь и которое должно было вылечить все болезни, на поверку оказалось страшным ядом.

«Ладно, – решил Роман, – выберусь, открою дверь и еще раз предложу профессору идти со мной. Возможно, увидев, что путь свободен, он изменит свое решение. Если нет – выбора у меня не останется».

– Сидите тихо, – шепнул он и подался к лазу.

Храп часового смолк. Наверное, повернулся на бок. Вокруг было тихо. Лагерь спал.

Пора.

Роман ухватился за жерди, подтянулся – и через несколько секунд оказался на крыше. Гимнаст из него был плохой, бок сильно болел и мешал двигаться. Но все-таки он сумел выбраться из клетки, что само по себе внушало оптимизм.

Часовой сидел под дверью, и его не было видно.

Тем лучше.

Стараясь не шуршать, Роман слез на землю и двинулся к двери, прижимаясь к стене. Тьма вокруг стояла непроглядная, и лишь слабо прорывающаяся сквозь деревья луна позволяла различать очертания хижины и стоящих вдали построек.