Николай Леонов - Закулисные интриги

– На помощь! – закричала она, что было сил.

– Я сказал, заткнись, сучка! Не ори. Я заплачу тебе за молчание. Сколько ты хочешь?

Виктор Максимович наконец отважился на конструктивный разговор, но было уже поздно. К этому моменту насмерть перепуганная возможностью физической расправы девушка даже не слышала его.

– Пустите меня!

Изловчившись, она ударила Михайлова ногой в коленку. Замдиректора взвыл от приступа острой боли. Его маленькие глазки налились кровью, и, полностью поддавшись эмоциям, он утратил контроль над ситуацией. Его пальцы изо всех сил сомкнулись на горле жертвы. Очередной крик Лизы оборвался на самой высокой ноте и перешел в хрип. Михайлова это устроило.

– Я заставлю тебя заткнуться, – зло прошипел он, глядя в глаза девушке.

Она перестала его бить, вскинула обе руки и вцепилась ему в запястье. Ногти впились под кожу настолько сильно, что у Михайлова выступили на глазах слезы. Свободной рукой он снова ударил ее по лицу. Затем толкнул назад и с удовольствием услышал, как затылок девушки с глухим стуком соприкоснулся со стеной кабинета чуть левее входной двери. Зрачки у Лизы закатились. Войдя в раж, Михайлов припечатал ее затылком к стене еще раз. Потом еще и еще... И при этом он ни на секунду не выпускал из другой руки ее горло, продолжая сжимать пальцы.

Наконец Михайлов почувствовал, что уже не в силах удерживать тело девушки в вертикальном положении. Оно стало заметно тяжелее. Виктор Максимович разжал пальцы, затем совсем отпустил свою жертву, и Лиза безвольно упала к его ногам. Михайлов в ужасе отшатнулся. Прикрыл рот рукой, удерживая рвущийся из груди крик. Несколько секунд он стоял так без движения и наблюдал за лежащей девушкой. Лиза не шевелилась. Превозмогая страх и чувство отвращения, Михайлов опустился на корточки и приложил палец к сонной артерии на шеи уборщицы. Пульса не было. Михайлов отдернул руку, выпрямился и отошел на несколько шагов назад. Только сейчас до него в полной мере дошел весь ужас происшедшего. Сомнений не осталось. Девушка была мертва. И это именно он убил ее. Только что.

Пот продолжал струиться по спине Виктора Максимовича, и он поспешно сдернул с себя пиджак. Не глядя, швырнул его на стол. Пошарил в поисках платка и, не обнаружив такового, просто отер пот со лба и лица тыльной стороной ладони. Заметил кровь на пальцах и негромко вскрикнул. Запоздало вспомнил о том, как ногти Лизы впились ему в запястье.

Михайлов вытер трясущиеся руки о штаны и беспомощно оглянулся по сторонам. Его взгляд остановился на телефоне. Почти бегом замдиректора устремился к столу и сорвал с телефонного аппарата трубку. Окровавленный палец правой руки застучал по резиновым кнопкам, набирая нужный номер. Волнение не позволяло Михайлову сосредоточиться. Несколько раз он сбивался, тихо ругался, сбрасывал номер и начинал набирать сначала. Наконец ему это удалось.

Опершись свободной рукой о стол и продолжая обливаться потом, Виктор Максимович напряженно вслушивался в длинные тягучие гудки на том конце провода.

– Ну же! – вслух поторопил Михайлов невидимого вызываемого абонента, словно тот мог его услышать.

– Да, – сухо прозвучал в трубке голос бог знает после какого по счету гудка.

– Это я. – Михайлов не узнал собственного голоса.

Однако подобного приветствия оказалось достаточно для того, кому он звонил.

– Витя? В чем дело? Какие-то проблемы? Я ведь, кажется, просил тебя не звонить мне без крайней на то необходимости. Тем более при нынешних обстоятельствах...

– Да-да, я помню, – бестактно прервал говорившего Михайлов и сам для себя отметил, что никогда прежде он не позволял себе подобного. – Но сейчас как раз и есть та самая... крайняя необходимость.

– Что такое?

– В ту ночь... Ну, вы понимаете, о чем я говорю?.. – дыхания не хватало, и Виктор Максимович потянул себя за галстук, ослабляя узел под горлом.

– Да, я понимаю, – его собеседник был по-прежнему спокоен, – дальше.

– Меня видели.

– Вот как? Кто?

– Уборщица. Ее зовут Лиза. Она работает у нас в театре. Сказала, что убиралась в администраторской и через открытую дверь видела, как я выходил из кабинета Равца. Чтоб ему в гробу перевернуться гниде!

– Не говори так, – строго осадил его собеседник, но Михайлов с удовлетворением отметил, что голос последнего наконец-то зазвучал обеспокоенно. – Это нехорошо, Витя. Хотя бы из уважения к покойному.

– Да плевал я на него!

– Витя! Я тебе сказал...