Николай Леонов - Закулисные интриги

Реджаковский с облегчением вздохнул, поднялся со стула и, попрощавшись, вышел из кабинета.

– Лада, налейте-ка нам по чашечке кофе, – Брызгунов набрал номер внутренней связи своей секретарши сразу, как только художественный руководитель покинул кабинет. – Вы же не откажетесь от чашечки, Олег Павлович? И сядьте поближе.

– Спасибо, с удовольствием, – ответил Меньшинский и пересел на стул, который стоял вплотную к столу министра.

– Ну, что вы думаете по поводу сложившейся ситуации? – напрямик спросил своего зама Брызгунов.

– Да уж! Равец, что ни говори, был человек опытный. Но я честно скажу вам, Аркадий Михайлович, мне кажется, Михайлов – перспективный кадр. У него должно получиться. Справится, я думаю.

Брызгунов открыто улыбнулся.

– Как тебе сказать, Лева? – Мария театрально развела руки в стороны и тут же вновь сложила их на манер примерной первоклассницы. – Я – актриса. Понимаешь, что это значит?

– Не совсем, – признался Гуров. – Поясни.

Он видел, что супруга чувствует себя крайне неловко, сидя с ним за одним обеденным столом лицом к лицу. И догадывался почему. В подобной ипостаси Мария Строева наблюдала своего мужа впервые. Любящий, внимательный и обходительный, он никогда не делился с ней своими проблемами на работе. Даже в те моменты, когда был особо загружен и пребывал в мрачном настроении. А теперь его работа невольно соприкоснулась с ее. И Мария видела перед собой сыщика. Серьезного, делового и сосредоточенного на интересующем его вопросе. Профессионала до мозга костей.

– Я хочу сказать, что я – человек творческий. И в первую очередь меня интересует именно творчество. Я не соприкасаюсь ни с административными, ни с хозяйственными, ни с какими-либо еще делами театра. Вот если бы ты попросил меня рассказать о ком-нибудь из актеров, например, или о режиссерах – это один вопрос... Даже о Реджаковском...

– Кто это? – прервал жену Гуров.

– Реджаковский? Это наш художественный руководитель. Будем так говорить, второй по значимости человек в театре. После Равца. На нем держится вся творческая часть...

Мария хотела добавить к этим словам еще что-то, но Гуров снова перебил ее. Пустые разглагольствования на театральные темы, к которым жена имела немалую склонность и которые в любой другой момент полковник выслушал бы с неподдельным участием и понимаем, сейчас его мало интересовали.

– Второй человек, говоришь? – переспросил он. – А теперь что же получается, Маша? После гибели Равца он автоматически становится первым?

– Нет. Конечно, нет, Лева, – Строева смешно сморщилась. – Неужели ты совсем в этом не разбираешься? Я столько рассказывала тебе... Ты меня не слушал?

– Ну что ты. Слушал, разумеется. Просто запамятовал, наверное, – полковник улыбнулся.

– Эх, ты! А еще сыщик! – Мария вернулась в присущее ей жизнерадостное состояние, и напряжение в разговоре спало. – Хорошо, я расскажу тебе все еще раз, если хочешь. Второй человек – это условно. Под Реджаковским, как я сказала, только творческая часть. И ничего больше. Четкое разделение функций, Лева. Он никогда не потянет того, чем занимался Равец. Да и не собирается этого делать. Понимаешь? Для этого есть другие люди. Как бы это поточнее выразиться?.. Более приземленные, что ли. А Реджаковский... Он человек искусства. Он весь в себе. Он парит. Только в последнее время его, конечно, заносит не туда...

– Как это?

Гуров привычно потянулся к карману за сигаретами, но в последний момент передумал и положил руку на стол. В присутствии жены полковник старался курить по минимуму. Насколько это было возможно.

– Стар он уже стал, – откровенно поделилась своими мыслями Строева. – Маразматичен... В высоком смысле этого слова...

– А у этого слова бывает и такой смысл? – с улыбкой поинтересовался Гуров.

– В нашей среде бывает. Отсюда у Геннадия Афанасьевича и все проблемы. И лишнего стал закладывать за воротник, и вечные дрязги с администрацией.

– И с Равцом?

– В первую очередь с Равцом.

– А вот с этого момента поподробнее, – попросил полковник. – На чем основывались эти его дрязги с Равцом?

Мария непринужденно рассмеялась, и это слегка смутило супруга.

– Да нечего тут рассказывать поподробнее, Лева, – она подалась вперед и игриво подмигнула. – Ты прямо как ребенок! Обычное в театральной среде дело. Равец худруку то смету зарежет, то спектакль, которым тот особо гордился, из репертуара выведет, то какой-нибудь репетиционный процесс приостановит. Вот тебе и причины для конфликтов.