Сергей Самаров - Не дать смерти уйти

Но себя я так и не убедил. Не получилось…

– Товарищ подполковник, – догнал нас лейтенант Стогов. – Время сеанса связи… Четыре минуты осталось… Как раз рацию развернуть и настроить…

– Привал… – скомандовал я и сел рядом с тропой.

Бобрынин стоять остался, травинку сорвал и жевал ее, ожесточенно огрызки изо рта выдергивая.

– Не горько? – спросил его майор Паутов, присаживаясь рядом со мной.

– Горько… – сказал Бобрынин. – От боязни америций упустить – горько…

– Давайте успокоимся сначала… Все успокоимся… – предложил Паутов. – Когда успокоишься, когда мысли на самотек пустишь, они сами в порядок придут…

Бобрынин упал на выставленные вперед руки, пару раз отжался, потом на спину перевернулся и крестом лег, руки раскинув.

– Поза наибольшего расслабления… Рекомендую любителям медитации на природе…

Но голос у него совсем не медитирующий был. Очень нервный голос. Я понял, что он, ко всему прочему, еще и за брата переживает…

– Внимание! Человек… – тихо сказал в «подснежник» Парамоша.

Мы все приподнялись.

Выйдя из-за причудливой каменной гряды, уродливый горбун, опираясь на черенок лопаты, неторопливо поднимался по тропе прямо к нам. Оружия при нем не было, но, тем не менее, на мушку взяли. На всякий случай.

– Это местный юродивый… – сказал майор Бобрынин. – И еще немножко ясновидящий… Про него Саша рассказывал…

– Товарищ подполковник, есть связь… – доложил Стогов. – Что докладывать?

К рации подходить не хотелось. Какая-то лень и апатия напали, мысли связали.

– Доложи, что уничтожили группу боевиков. Предполагалось, что они несли к вертолету америций. Вместо америция в ящике оказались аккумуляторы от «КамАЗа»… Мовсар и Ачемез Астамировы выехали из села в сторону Грозного. С собой забрали старшего лейтенанта Бобрынина с женой… Что посоветуют по поискам америция… Наше решение – проверить двор Астамировых. Для этого требуется привлечь силы сборного отряда спецназа внутренних войск… Запроси подтверждение…

– Понял…

Запищала морзянка…

Тем временем до нас добрел старик-юродивый.

– Здравствуйте… – сказал на довольно сносном русском языке, снял с плеч изодранный рюкзак, в сторону отставил. Потом присел на камень.

– Далеко ли, отец, путь держишь? – спросил его Бобрынин.

– Похоронить бы надо, кого вы поубивали… Руки старые стали, слабые, но копать придется… Нехорошо людям без погребения лежать…

– И собакам тоже… – заметил Бобрынин. – Ты всех собак хоронишь?

– Всех… Тоже тварь, Аллахом созданная… Плохая ли, хорошая ли… Грех не похоронить…

– А ты давно в селе, дед, живешь? – спросил Паутов.

– Родился здесь… Дом от родителей остался… А я такой вот, никому не нужный… Один и живу… Раньше пенсию платили… Потом перестали… Сейчас только подаянием живу…

Паутов вытащил из своего вещмешка банку тушенки, протянул юродивому. Тот головой отрицательно замотал.

– Нельзя мусульманину свинину есть…

– Как хочешь… Баранины у нас нет… А ты, кстати, откуда знаешь, что мы кого-то убили?

– Стреляли же… Да я и так всегда чувствую, когда кого-то убивают… Или умирает кто – тоже чувствую… Вот сейчас шел сюда, почувствовал, что рядом лиса умерла… Раненая, издалека прибежала, и умерла… Я ее не видел, но знаю… Вон там лес есть, там тоже много ночью поубивали… Лиса там жила… И лисята у нее были… Их всех поубивали… А лиса убежала… И здесь умерла… А я почувствовал…

Подошел Стогов.

– Товарищ подполковник. Требуют продолжить поиск. Дают добро на привлечение «краповых»… Записи показаний спутника повезли на спектральный анализ. Результаты будут только во второй половине дня…

Я кивнул и посмотрел на старика.

– И что ты с лисой сделал?

– Похоронил… – просто ответил юродивый. – Я всех хороню…

– Человек на тропе! – снова подал голос Парамоша.

– Я – «Стрелец»… Это я поднимаюсь…

Старший прапорщик Луценко вышел из-за каменной гряды. На руках перед собой нес раскрытый ноутбук. И торопился, почти бежал. Мы молча ждали…

– Догнал… – Луценко перевел дыхание и поставил ноутбук на камень, повернув к нам монитором. – В третий раз уже… Я только после второго раза понял…

– Что, в третий раз? – спросил я тревожно.

– Старик этот… – кивнул Луценко на юродивого. – Раздваивается… В первый раз, когда собаку похоронил – на две точки разделился… Потом, поднимаясь к вам, еще что-то закапывал – тоже раздвоился… Тогда я и понял… И сейчас тоже…