Сергей Самаров - Первый к бою готов!

– Я созреваю... Но не надо так торопить меня... – сказал я.

– Погода плохая... Мои люди домой торопятся... В тепло, чтобы просохнуть и посидеть за столом... Мы не любим, как вы, голодать...

Откуда-то он знал, что у нас уже кончился сухой паек. Разрешено было брать сухой паек только на пять суток... Боекомплект взять про запас разрешили... А вот питание – нет... Интенданты рассчитывали, как всегда, списать на нас то, что они потом продадут на базаре...

– Я хотел бы обговорить условия... – продолжал я тянуть время.

– Тебе же сказали, что никаких условий быть не может...

Значит, он в курсе всех предварительных переговоров.

– Так не бывает. Если нет условий, значит, мы складываем оружие, выстраиваемся, а вы сразу же расстреливаете нас... Так?..

– Успокойся, мы не собираемся вас расстреливать... Мы давно могли бы вас уничтожить...

– Если бы могли, вы уничтожили бы... – по его глазам я понял, что попал в точку. – Уже уничтожили бы...»

Я не успел дочитать. Позвонил Онуфрий. Голос скорбный:

– Толян, я с квартиры Петрова... Приезжай сюда... Помочь надо... Людмила Евгеньевна просит... Подполковник наш куда-то запропастился...

И тихонько, коротко, в одну ноту издал волчий вой.

– Еду... – отозвался я и сунул тетрадь в карман.

Такой короткий вой, что я услышал в трубке, означает боевую тревогу...

Мне не надо так долго собираться, как обычно собирается сам Онуфрий. Быстро оделся, сунул за пояс на спину пистолет в кобуре – и я готов. Машину я держу не в гараже, до которого долго добираться на метро, а потом на автобусе, а на платной стояке. До стоянки пять минут быстрого хода. Ну, от силы – десять минут. Удобство в том, что стоянка принадлежит мне, но этого никто не знает, поскольку оформил я ее на родственника. Даже дежурящие там парни не знают, что я хозяин. И я веду себя скромно, как и полагается клиенту. Правда, в прошлом месяце одного хама уволил. Но, опять же, не представился ему. Впрочем, хамил он не мне, хотя и на моих глазах...

«Ниссан Патрол» не слишком удобен для езды по такому не приспособленному для большого количества автомобилей городу, как Москва. Не всегда есть возможность повернуть шустро и обогнать кого-то, если требуется. Тем не менее мне нравится на нем ездить. Себя ощущаешь как в танке. Даже «Хаммер» Онуфрия такого ощущения не дает, потому что он короче почти на полметра...

Говоря честно, я не собирался заезжать на квартиру к капитану Петрову, понимая, что там сейчас может происходить, хотя мы с Волком по паре раз в каждый месяц к Леониду Михайловичу заглядывали. Просто проведать больного человека... Но это, хотя дружбой и не было, все же на нее походило... Там, кстати, однажды и познакомились с Сергеем, младшим братом нашего ротного. Вообще-то капитан не был именно нашим ротным, поскольку мы с Волком службу проходили в роте связи, хотя и были закреплены за ротой Петрова. И с самим Петровым имели дело только во время короткого пятидневного рейда по чеченским тылам и последующих почти трех месяцев плена... Но этот короткий срок стал настолько весомым в жизни каждого, что все мы, его пережившие, забыть уже не могли. И даже если нам говорить было не о чем – мы могли просто сидеть в одной комнате, пить или водку, или чай, или даже вообще ничего не пить, а просто молчать. И этого было достаточно, чтобы друг друга чувствовать.

Когда Петрова комиссовали, у нас был уже другой ротный, и встретились мы с Леонидом Михайловичем только через три года в Москве. Волк случайно встретился. А потом и меня привел. Мы с Волком тогда в охранной фирме работали, а я еще и в университете на заочном отделении учился. На психологическом факультете по специальности «Социальная психология». Нам, как участникам военных действий, возможность давали поступать без экзаменов. Но Волк только девять классов окончил, и ему университет не светил. Его из-за этого и в учебку радистов не направили, и обучался он радиоделу уже в части, с азов. Я со средней школой без труда справился. И подумал, что высшее образование лишним никогда не будет. Только потом, уже студентом будучи, понял, как мало высшее образование дает. Все, чему учат, я и сам узнать могу. А диплом... Что диплом... Увидел в метро девку с табличкой в руках: «Дипломы». Подошел, поговорил, и через три дня у меня уже был диплом на руках... Высшее образование за два года учебы получил...

Капитан Петров за нами следил... Не натуральным образом, а выспрашивал, что и как, чем занимаемся... О наших делах с подполковником, конечно, ничего не знал. У подполковника вообще рыльце-то в пушку, и, думается, он не только с нами сотрудничал. По крайней мере, он сам искал таких парней, как мы, – чувствовалось при знакомстве, что мы нужны ему и он желает «прилипнуть». Но нас и уговаривать не надо было. Мы с Волком были вне социума. Подполковник – этот был членом социума, и ему приходилось маску постоянно напяливать, чтобы с одними людьми одним быть, с другими другим... А нам было на всех и на все наплевать. Мы никому и ничем обязанными себя не считали. Насмотрелись, почувствовали на своей шкуре, что такое государство для государства в то время, когда в полный голос говорится, что государство существует для людей. С тех пор как нас предали, мы уже не чувствовали себя обязанными ничем и никому. Только друг друга поддерживали. И хорошо знали, что предали не одних нас. Всех предали. Девяносто процентов россиян предали. Родителей наших предали и бросили в деревнях на голодную смерть... Рабочих с заводов предали, разорив предприятия и не платя зарплату... Те, кто предавал, нажились на этом. И кому мы обязаны были? Чем мы были кому-то обязаны? Нет, мы оказались вне всех... И только так можно было выжить. Только так не чувствовалась, не жгла душу обида... Не было, естественно, никакого желания отомстить. Мы выше этого были... Но подчиняться общим правилам, быть членами стада, послушно жующего то, что ему сунут, и не имеющего права выбора, – это было уже не для нас...