Сергей Самаров - Стрельба в невидимку

– Вот вам и «то есть»… – она разозлилась, вспоминая. – Надоело унижения от него терпеть, надоело, когда относятся, как к кошке… Я тоже живой человек. А от него только и слышала: «Дура, не доросла еще…», «Дура, тебя не спрашивают…» А я не собственность его, я тоже жить хочу своей жизнью. Не так, чтобы ему спокойнее и уютнее было. А чтобы самой жить…

Интересно. А Гоша Осоченко рисовал мне совсем другую картину. Если я правильно понял, то она убитого, по словам Гоши, сильно любила. Или это только фраза в разговоре, своего рода повод, чтобы я сразу не отказался от безнадежного дела?

– Но само желание убить по закону ненаказуемо, – сказал Лоскутков. – А вы все же решили, что убили. Почему?

– Потому что в себя пришла с пистолетом в руке.

– А если этот пистолет вам кто-то в руку вложил?

– Кому это надо…

– Откуда у вас этот пистолет?

– Валентин у кого-то купил. Я не знаю, у кого. У меня уже спрашивали на первом допросе.

– А при каких обстоятельствах вы его впервые увидели? Валентин сам показал?

– Да.

– И что он сказал при этом?

– Я спросила – зачем ему пистолет? Он ответил, как всегда, что это не мое дело.

– Где пистолет хранился?

– В ящике письменного стола.

– Вы имели к нему свободный доступ?

– Конечно. Стол никогда не закрывался. От кого закрывать, если мы только вдвоем жили…

– Но часто брали в руки? Просто из женского любопытства. Рассматривали?

– Ни разу. Терпеть не могу оружия…

Мне внезапно пришла в голову мысль. Я коротко глянул на Лоскуткова, предупреждая его противодействие. Он взгляд поймал и замер.

– Вы раньше когда-то стреляли из пистолета?

– Нет.

– У меня к вам, Александра, просьба, – я достал свой пистолет и протянул ей. – Выстрелите, пожалуйста, вот в эту стену.

Лоскутков встал, но ничего не сказал, только замер в позе готовой к прыжку кошки. Я, честно говоря, тоже был готов к действию. Как-никак, а пистолет был с боевыми патронами.

Санька удивленно посмотрела на меня, потом на Лоскуткова и неуверенно взяла в руки оружие. А ладонь у нее совсем детская.

– Стреляйте, – сказал я подбадривающе, а сам внимательно смотрел за ее тонкими пальцами.

Она подняла пистолет на уровень лица. Руку вложила в руку, как профессиональный американский киноактер, – фильмов все насмотрелись. И, тужась, нажала на спусковой крючок.

Выстрела, естественно, не последовало. А она все тужилась и тужилась, все давила и давила…

– Спасибо, – сказал я, забирая пистолет. – Достаточно. Это и требовалось доказать. Скажите, Александра, вы знаете, что это такое? – показал я на предохранитель.

Она отрицательно покачала головой.

Лоскутков посмотрел на меня почти со злорадной улыбкой. Сам он не рискнул бы на подобный эксперимент.

– Будь другом, позвони в райотдел, пусть лысый Кудрявцев подсуетится и выяснит у дежурных, которые Александру принимали, – был ли пистолет поставлен на предохранитель? Лоскутков вышел в смежный кабинет и дал указание своему помощнику Володе. Аппараты в кабинетах были параллельные, и слышно было, как Володя несколько раз набирал номер. Очевидно, Кудрявцев оказался еще и любителем телефонной болтовни. Мы тем временем продолжили допрос, и я, взглядом попросив у мента согласия, попробовал взять инициативу в свои руки. Пора было совместить сказанное Гошей Осоченко с рассказом самой подозреваемой.

– Я не уверен, что вы, ни разу до этого не имея дело с пистолетом, сумели застрелить мужа. Но постарайтесь в этом убедить его, – я кивнул в сторону майора. – А мы пока перейдем к дальнейшему разговору. Теперь расскажите мне, чем занимался ваш муж?

– Он программист.

– Он где-то работал?

– Нет. Он выполнял заказы дома.

– Вы знаете, что это были за заказы?

– Программы делал.

– А кто были его заказчики?

– Разные. Много. В основном от Осоченко приходили. Валентин с ним дружил.

Интересно. А Осоченко говорит, что только нескольких клиентов Чанышеву «подогнал». Насколько я понимаю, «несколько клиентов» и «в основном» – это совершенно разные вещи.

– А кроме этого, чем еще Валентин занимался?

– Он все время в Интернете «сидел». Мне даже подруги жаловались, что нам дозвониться невозможно. Телефон постоянно занят. Самому ему обычно по сотовому звонили. А мне он номер сотового никому давать не разрешал.

Она снова вздохнула и, заметил я, непроизвольно сжала маленькие кулачки до побеления. Очевидно, последний мой вопрос вызвал из ее памяти какую-то сцену с очередным унижением.