Сергей Самаров - За нейтральной полосой

– Дым из щели... Чтобы не было заметно... Работают... Только в темноте...

– Это что? – спрашивает, встав за спиной пленников, полковник и бросает на землю целлофановый пакет с белым порошком.

– Рицин...

– Его делают на вашем заводе?

– Да...

– Кто делает?

– Студенты... Пленники...

– Рабы, значит... Сколько человек?

– Двенадцать...

– Что еще там делают?

– Только рицин...

– Куда рицин отправляете?

– За ним должны прийти... Через два дня...

– Во время работы часовой у пещеры выставляется?

– Нет... Все внутри...

– Вход свободный?

– Металлическая дверь...

– Вот теперь все встало на свои места... – говорит Согрин. – Этих связать еще и друг с другом. Пусть отсыпаются. Мы – выступаем... Заводская смена ждать не будет...

Теперь это настоящий марш-бросок. Никого не стесняясь, не прячась за камни, бегом, потом быстрым шагом, потом опять бегом... В открытую, по тропе. Да и кого стесняться ночью, при свете яркой луны. Темп держится постоянный... Такой темп никто не выдерживает, кроме спецназа. Бегут шаг в шаг. Не одна нога ступает, за ней вторая и третья, чтобы скрип сливался в единый звук. У каждого разведчика нога ступает одновременно с другими, как в строю на торжественном марше. А мгновения между скрипом снега под правыми ногами и левыми дают возможность услышать, что делается по сторонам. Короткие мгновения, но они важны. И никто не зацикливается на этом. Прослушивание идет автоматически.

– Жарковато нынче стало... – говорит Сохно, не боясь сбить дыхание. Его легкие марш-бросок выдерживают без напряжения. И не на такие короткие дистанции...

– Да, – в тон отвечает Кордебалет, – веничек бы сейчас добрый, березовый, и – парься... – Легкие майора Афанасьева не уступают силой легким майора Сохно, и он тоже имеет возможность разговаривать во время марша.

– Если не ошибаюсь, кто-то боялся сегодня кончик носа отморозить... – на ходу вспоминает полковник Согрин.

Он старший не только по званию, но и по возрасту и обычно старается не разговаривать в такой обстановке. Но сейчас дистанция не большая. Полковник уверен, что темп, который сам же и задает, он выдержит.

Полная нагрузка – как-то взвешивали спецназовцы свою боевую экипировку – вместе с бронежилетом переваливает за полста килограммов... Тяжеловато такую ношу просто долго таскать, а уж бегать в ней... Но в экипировке нет ни одной лишней вещи. Все предельно функционально.

Ночь меняет внешний вид окружающей действительности, но спецназовцы привыкли переносить дневные ощущения в действительность ночную и потому без труда определяют место, где под их наблюдением резко пропадали из поля зрения бандиты.

– Мы ищем вход... – Команда полковника звучит конкретно, но предназначена она для одного Сохно. Вторая команда адресована Кордебалету. – Ты – разворачивай рацию. Заказывай транспорт для наших пленных и для пленных бандитов... Докладывай координаты той и другой пещеры... Медикаменты и еду для двенадцати пленников. Расскажи про рицин. Кроме того... Сухой паек на неделю для нас...

– Еще на неделю?

– Еще на неделю.

– Подкрепление?

– Пока не надо. Но пусть держат наготове группу...

Полковник передает Шурику свою карту с отметками, а сам, не теряя времени, устремляется за Сохно. Майор же идет уверенно. Он, в самом деле, хорошо ориентируется в пещерах, знает и ощущает главное – их принцип – и потому сразу выводит в нужное место, верно определив на склоне единственную точку, где может скрываться устье.

За камнем узкая щель. Протискиваться приходится боком или проползать. Через шаг – поворот, расширение и металлическая дверь. Слабая, не бронированная и не засыпная... Дверная рама из металлического уголка заклинена между камней. Вбиты деревянные распорки. Для чего распорки? Значит, дверь к камням не крепится... Полковник переглядывается с Сохно. Майор долго прислушивается – не раздастся ли какой-то звук – и только потом светит фонарем в щели. Довольно кивает...

– Две распорки подрезать... – Он вытаскивает нож. – Дальше – хватит удара ногой...

Со двора Циремпила проводят в дом и сразу в комнату. Опять взяв под руки. Жестко и бесцеремонно. Только это уже совсем другие люди. Не чеченцы, или, как они себя называют, ичкерийцы. Эти больше похожи на арабов. Тех самых, настоящих, пустынных, которые представляются не в цивильных костюмах, а в бурнусах и верхом на верблюдах, и чаще с кремневым ружьем, чем с пистолетом в подмышечной кобуре.