Борис Бабкин - В крике от смерти

– Да все я помню. И до самой смерти не забуду. Благодаря тебе я живой сейчас, и все у нас нормально, милая моя Зойка.

Жена поцеловала его.

– Дурак ты был, Витька. Я тебя от дури той излечила. А полковника, если честно, жаль. Ищет придуманную им женщину и…

– Не вздумай при нем так сказать, – остановил ее муж, – взбесится.

– Ты позвони Эдику, узнай. Все-таки Анджей, считай, всех нас спас. Он тебя сколько тащил?

– Километров двадцать. Нас пару километров повстанцы преследовали. Так он два раза уводил их за собой. Потом вроде отстали. Я просил: «Пристрели меня», – а он спросил: «Ответь, только честно, – ты бы пристрелил?» Знаешь, Зойка, я до сих пор не знаю ответа. – Виктор вздохнул.

– Перестань! – Зоя, обняв его, снова поцеловала. – Ты бы поступил так же.

– Не уверен, – прошептал Виктор. – Я всегда хотел жить. Помнишь, я орал: «Уходи, ты мне не нужна, я лучше убью себя!» Знаешь, как я боялся, что ты уйдешь? Я бы не смог себя убить.

– Перестань, Витя, все хорошо, и не надо вспоминать о прошлом.

– Хорошо, Зойка, – улыбнулся он. – А Эдику действительно надо позвонить, узнать о полковнике.

Умет

– Понятно, – говорил по телефону Ахмет. – Но мне теперь тут так и сидеть, что ли? – довольно зло спросил он. – Я приехал сюда не для того, чтобы…

– Успокойся, – ответил Ваха. – Очень скоро мы приедем и дальше отправимся вместе. Я знаю, как выйти на Басаева. Он сейчас единственный, кто…

– После смерти Дудаева он всегда был единственным, – перебил Ахмет. – Когда ты будешь здесь?

– Скоро, – пообещал Ваха.

– Кто звонил? – спросила вошедшая в комнату Ирина.

– Лодыгины, – ответил Эдуард. – Спрашивали о полковнике. Я сказал, что он в больнице, Зойка обещала приехать. Ведь она…

– Знаю, – улыбнулась Ира. – Полковник грубиян, никого не считает равным себе, и в то же время я знаю минимум две семьи, которые всем ему обязаны.

– Сейчас и третья появится, – засмеялся Эдуард. – Серега с Аленкой, сестрой Виталика, ну, который…

– Слышала, – перебила Ирина.

– Что это? – спросил Анджей.

– Укол, – улыбнулась Лена.

– Как магнезию вводишь, – улыбнулся он. – Медленно…

– Быстро нельзя.

– Завтра суббота. Кто же колоть будет?

– Медсестра. Здесь все хорошо уколы делают.

– Кроме одной, – покачал головой Анджей. – Хотя, может, другим и делает нормально. А меня как шпагой колет.

– До свидания, – улыбнулась Лена. – Я сейчас домой.

– Счастливо, – кивнул Анджей. – Уколы ты делаешь отлично.

– Спасибо.

– Терпеть не могу этого слова, – поморщился полковник. – И за что? Я говорю то, что думаю. В основном, – засмеялся он.

Лена вышла из палаты, и сразу раздался ее испуганный вскрик.

– Извините, – послышался голос Катка, – я тороплюсь к полковнику. Живой он еще или уже закололи?

– Живой, – весело ответила девушка.

В палату вошел Вячеслав.

– Здорово! – протянул он руку. – Ты прав оказался.

– А Кок как? – спросил Анджей.

– Попал Кок. Пальчики его, хрен открутишься. Мы эти стволы на дурика хапнули. – Каток выглянул в коридор и закрыл дверь. – Ездили на разборки в Рассказово. Там один деляга нас бросил на пять кусков, вот и катались получать. Приехали, а он в слезы: «Мужики, нет ничего». И его баба…

– Короче, – нетерпеливо перебил Анджей.

– В гараже у него шмон навели, а там эти хреновины лежат. Ну мы и хапнули. И полгода уже, а никто не объявился. Думали, самим пригодится, а вышло…

– Только полный кретин будет держать у себя дома арсенал. Теперь Кок точняком огребет минимум пятерик. Это при условии, что за стволами нет криминала. Может, это оружие киллера, и Кок с его репутацией хрен открутится. Хорошо еще, что ты ничего там не трогал.

– Да трогал, но я в перчатках был. Нас Кавалер сдал, сука. К тому же у Кока в башке помутнение произошло. Если Кавалер знал, то он запросто мог и армяшкам, и Шерифу шепнуть. Те бы ментам напели, и все. Кулак тоже молотобоец. На кой хрен начал с ментами бодаться? Стволы бы ему не пришили. А за сопротивление сядет. Тем более он одному ногу сломал, а другому морду попортил прилично. Кулак и есть кулак! – засмеялся Каток.

– Хорошо смеяться, – сказал Анджей, – если тебе срок не грозит.

– Да что теперь сделаешь? Как на войне все под пулями ходят, так и тут тюрьма любого ожидает. От тюрьмы и…

– Умное изречение, – усмехнулся Анджей, – но не совсем правильное. Например, я в тюрьму больше не попаду. Даже если возьмут раненого, сидеть не буду. Убью себя. Я офицер, – гордо проговорил он, – а в неволе рядовой придурок запросто пнем обзовет. Тюрьма – это сплошное унижение. В общем, я себе слово дал: в тюрьму, то есть в лагерь, больше не пойду. Я себе на манер уголовников подошву у ворот зоны перекрестил. А слово держать я умею.