Александр Тамоников - Офицерская доблесть

– Славяне тоже анашу употребляют?

– О чем ты?

Николай встал с кровати:

– О том, что те, которые были на катере в субботу, находились в довольно приличном наркотическом опьянении. Что для спортсменов странно, не правда ли?

– А ты-то откуда знаешь, что они были обкурены?

Николай похлопал друга по плечу:

– Опыт, Володя! Мне часто приходилось сталкиваться с наркоманами, и поверь, наркошу от нормального человека отличу.

– Значит, все же поплывешь?

– Поплыву. А чего мне, собственно, делать? Посмотрю на альпинистов, по лесу прогуляюсь, возможно, на той стороне и порыбачу.

Владимир предупредил:

– Только учти, Коля, земля вокруг особняков в пользовании все тех же родственников главы нашей администрации, а вокруг заповедная зона. Охраняемая зона.

– Пыжиком, что ли, охраняемая?

– И им тоже.

– Понял. В особняках имеется охрана?

– Конечно. И в зданиях, и на территории.

Николай задумался. Не нравились ему эти особняки.

– Ну, что ж, – проговорил он, – спасибо за предупреждение, я учту его.

Соболев посоветовал:

– Сидел бы дома, Коль. Сдались тебе хоромы Аракевича, с ним вместе! Чего лезешь туда, куда собака свой… нос не сует?

– Исключительно ради интереса, Володь!

– Ну, ты упертый…

– Вот это точно.

– Черт с тобой. Ключ я тебе отдал, делай что хочешь. А я домой!

Николай проводил друга до двери:

– Не волнуйся, Соболь! Все будет правильно!

– Ну, ну. Удачи тебе, следопыт!

– Вот это другое дело! А то заныл, зачем и почему. Спасибо еще раз, Вова!

Есипов на всякий случай приготовил рыболовные снасти в виде старой бамбуковой, чудом уцелевшей в сарае удочки, собрал сумку, в которую положил камуфлированный костюм без знаков различия, оставшийся после службы, нож и пистолет в отдельный кармашек. Подумав, добавил к экипировке армейский бинокль.

Все это выставил в зале.

Ольга пришла раньше обычного, когда на часах не было и одиннадцати. В одиннадцать в спальне дома Есипова погас свет. А в пять Николай встал. Очнулась от короткого часового сна и Оля:

– Сколько времени, Коля?

– Пять.

– Почему ты встал так рано? Можно еще часок подремать.

– Извини, я тебе накануне не сказал, что сегодня решил порыбачить. Для этого и лодку через Володьку оформил. А ты поспи еще.

Женщина вздохнула:

– Да нет. Пойду тогда и я.

Она встала и начал одеваться.

Вышли они вместе. Во дворе расстались. Николай огородами пошел к реке, Ольга к себе.

Утро выдалось прохладным, и Есипов пожалел, что не взял с собой ветровку. Хотя возле лодки он переоденется, и камуфляж согреет его. До купалища дохромал минут за десять. Без труда определил нужную лодку, бросил в нее удочку. Облачился в форму спецназовца, засунув пистолет в боковой карман-кобуру и закрепив нож на правом бедре. В специальном внешнем чехле. Бинокль повесил на грудь. Посмотрел на часы. В 5.30 он оттолкнул лодку от берега, запрыгнул в нее и, стараясь бесшумно работать веслами, взял курс на заросли осоки, за которыми в субботу скрылся катер-убийца. Грести было трудно, течение на середине сильное, лодку сносило. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы удержать направление. Но его все равно снесло метров на двадцать. Достигнув осоки, Есипов развернул лодку против течения и начал медленно продвигаться к светящемуся в темноте периметру ограды высившихся среди леса особняков. Заводь открылась неожиданно. Довольно широкая и глубокая. Он повел лодку в эту заводь. По мере продвижения она начала сужаться. И вскоре Есипов чуть не уперся в высокую траву, которая могла расти только на мелководье. Это обстоятельство поставило майора в тупик. Ведь сюда зашел катер. Не мог же он встать здесь среди воды и осоки? Хотя почему не мог? Мог. А люди до берега добрались, например, на резиновой лодке. Но тогда и в траве была бы прореха! Николай развернул лодку и погреб обратно, внимательно всматриваясь вправо. И увидел, что хотел увидеть. Узкий проливчик, уходящий к берегу. Замерил глубину в этом месте, не так глубоко, как в начале заводи, но для катера проходимо. Он вошел в пролив и через минуту повернул лодку в кусты. Чтобы не быть замеченным охранником, сидящим на дощатом причале. И слева от охранника два белоснежных катера. Все стало на свои места.

Залив этот, скрытый травой, имел искусственное происхождение, и с противоположного берега виден не был. К нему вел так же искусственно углубленный фарватер, на который в конце концов и вышел майор. Но почему охранник не среагировал на появление лодки Есипова? Ведь в этой мертвой тишине он должен был услышать редкие всплески весел. Да и шуршание по осоке. Но охранник остался недвижным. А может, это и не охранник? Не человек? Тогда кто же? Не пугало же тряпичное?