Максим Шахов - Полковник против полковника

Кащеев вдавил в пол педаль акселератора, одновременно резко вывернув руль. «Хонда», выбросив из-под колес фонтанчики земли, пошла юзом, но все же развернулась и слетела по откосу к фургону. Остановился Кащеев прямо напротив перевернутой кабины со стороны пассажирской дверцы.

На удивление, ее стекло было целым, внутри кабины клубился вроде как молочный туман. На самом деле это был слезоточивый газ из разорвавшейся гранаты. Кащеев мгновенно высунул в окно «Хонды» «АКСУ» и выпустил в стекло длинную очередь.

Стекло мигом покрылось отверстиями, а потом вдруг исчезло совсем, разом разлетевшись на мелкие кусочки. В открытое окно «Хонды» пахнуло газом, но Кащеев этого не боялся. Приоткрыв дверцу, он нырнул прямо в ядовитое облако и, сделав пару шагов, прилепил на стенку фургона небольшое СВУ.

В следующий миг Кащеев метнулся обратно к машине и, едва запрыгнув на сиденье, рванул «Хонду» с места. Сперва дверца по инерции качнулась назад, но пару секунд спустя ее швырнуло взрывной волной вперед. Кащеев тут же ударил по тормозам, переключил передачу и быстро вернулся.

Боковую дверцу бронированного фургона вмяло внутрь, при этом перерезав направленным взрывом пополам. В образовавшейся щели клубился дым. Кащеев для страховки швырнул в нее гранату со слезоточивым газом. Он не имел желания подобно героям фильма «Мираж» полезть за деньгами, а вместо этого получить пулю в живот.

«П-пух»! — гулко рванула граната.

После ее взрыва находящийся в отсеке инкассатор, даже если до этого он был в сознании и держал в руках автомат, вести огонь уже не мог. Никак. При всем желании. Потому что желание у него сейчас было одно — вдохнуть воздуха. А сделать он этого не мог из-за паралича дыхательных путей.

И Кащеев смело выскочил из машины. Путь к деньгам был открыт, но прежде следовало оценить обстановку. Сзади машин видно не было. Спереди тоже. Дорога под мостом была еще менее оживленной, чем верхняя. На верхней, сколько мог видеть Кащеев, машин тоже пока не было.

Из-за моста донесся приглушенный рокот, вслед за ним с противоположного, более пологого откоса, на нижнюю дорогу спустился мотоцикл. Каля вывернул руль, и мотоцикл устремился к «Хонде». Кащеев взмахнул рукой — мол, все в порядке, действуем по плану…

Снилось Логинову черт знает что. Вроде он вечером тайком от Плотникова пошел в публичный дом. И там ему за сто баксов посулили самую лучшую девушку заведения. Охранник, который почему-то оказался вылитым Шварцем, повел Логинова по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж.

Лестница была винтовой и такой же длинной, как Потемкинская в Одессе. Когда же они наконец поднялись на этаж, охранник указал Логинову на дверь в темном закоулке коридора и тут же словно испарился.

Дверь была деревянная, с подковой и номером «13». Логинов толкнул ее, дверь распахнулись с ужасным скрипом. Внутри было сумрачно, вместо светильника прямо на полу мерцала свеча.

— Заходи, милай, заходи! — приветливо проговорил висевший на стенке барельеф Бабы-яги.

Логинов сделал шаг, и дверь тут же захлопнулась со звуком пистолетного выстрела. Свеча дрогнула, но не погасла. Виктор быстро оглянулся и увидел, что дверь прямо на глазах покрывается плесенью и бугрится, вроде как от могильной сырости.

В этот момент вдруг полилась восточная музыка. Свеча с подсвечником медленно поднялась в воздух. И тут в углу Логинов наконец рассмотрел девушку в пышных восточных одеждах и парандже. Она сидела в позе лотоса.

Девушка сложила руки перед собой и поклонилась. После чего грациозно поднялась и начала исполнять восточный танец, медленно приближаясь к Логинову. Тот стоял как заколдованный, потом протянул руку, собираясь открыть лицо танцовщицы. Однако та ловко увернулась.

— Не сейчас, милай, потом! Присаживайси, в ногах правды-то нету! — произнесла с барельефа Баба-яга.

Девушка, вращая бедрами и тряся бюстом, очень ловко начала теснить Логинова к шикарной кровати с четырьмя стойками и бархатным покрывалом. Логинов пятился-пятился, пока не плюхнулся на нее.

Девушка, продолжая танцевать, начала обнажаться. Логинов, утонув в ортопедическом матраце, неотрывно глядел на ее прелести. Постепенно восточные одежды оказались на полу. На танцовщице остались трусики, лифчик, воздушные шаровары и паранджа с блестками. Тут Логинов призывно протянул руки, но танцовщица покачала головой.

— Одень-ка вперворядь наручники, милай! — сказала со стенки Баба-яга.