Александр Тамоников - Признание моджахеда

Охранник вновь подал голос:

— Чего встали? Сказал, все наверх, быстро!

Журналисты поднялись в бункер. Там, не выходя на улицу, постояли с минуту, привыкая к яркому свету. После чего начальник охраны крепости вывел их во двор. Но дальше гаража и боковой стены главного дома не повел. Приказал встать в центре закоулка. Журналисты огляделись. Кроме начальника охраны увидели еще двух караульных. Их автоматы были направлены на заложников. Из-за угла показались Исмаил-Хан и комендант Натанджар. Главарь банды, узнав о болезни Маруха, вынужден был использовать оператора съемочной группы. Комендант вынес с собой и камеру.

Бандиты подошли к пленникам.

Исмаил-Хан остановился напротив Туркиной, спросил:

— Как чувствуете себя, Валентина Борисовна?

Валя, стараясь держаться спокойно, ответила:

— Благодарю, неплохо!

— Я недавно разговаривал с вашим отцом. И знаете, он отказался немедленно заплатить за вас, единственную свою дочь, выкуп.

Валентина побледнела:

— Как отказался? Этого не может быть!

— Ты, женщина, считаешь, что я лгу?

— Нет, но… вы, видимо, не так поняли папу!

— Я прекрасно понял вашего… папу. А вот он, по-моему, нет. А посему я решил, дабы убедить господина Туркина в серьезности своих намерений и показать ему, что со мной никакие игры не проходят, казнить одного из ваших коллег!

Туркина вздрогнула. Впрочем, дрожь пробежала и по телам мужчин-заложников.

— Как казнить? Вы что? Подождите! Дайте мне немедленно поговорить с отцом. Я все улажу!

Исмаил-Хан, сощурив черные безжалостные глаза, прошипел:

— Нет, Валентина Борисовна! Я не намерен упрашивать вашего отца. И что-то менять… тоже.

Он повернулся к коменданту крепости:

— Руководителя съемочной группы к стене!

Сергинский, упав на колени, завизжал:

— Нет, нет! Не хочу! Не могу. Не убивайте! Я ж…

Назим Натанджар кивнул охранникам.

Те, забросив автоматы за спины, подхватили Сергинского под руки и потащили к большому валуну, лежавшему у боковой, каменной стены дома главаря банды. Исмаил-Хан взял у коменданта видеокамеру. Встал напротив Дольского:

— Узнаете аппаратуру?

— Узнаю! И что?

— Не надо грубить, молодой человек. Держи!

Исмаил-Хан бросил камеру в руки оператору. Владимир поймал ее. Бандит приказал:

— Проверь аппарат! Будешь снимать казнь. Но так, чтобы захватить все подробности. В красках! Чтобы у тех, кто потом будет ее смотреть, от ужаса волосы шевелились. Все понял, оператор?

Дольский неожиданно бросил камеру обратно. Теперь уже главарю банды пришлось ее ловить.

— Пошел ты, козел немытый! Паскуда душманская! Ты можешь убить меня, но работать на себя не заставишь, ты это понял, паршивый погонщик верблюдов?

Натанджар ударом кулака сбил оператора на землю и принялся избивать ногами. К другу бросилась Валентина, но Исмаил-Хан, поймав ее за руку, отбросил назад, приказав:

— Стоять, сука! — И крикнул коменданту: — Хватит, Назим!

Натанджар повиновался.

Исмаил-Хан, передав камеру коменданту, подошел к лежавшему Дольскому:

— Узнаю русских. Солдаты, что воевали здесь ранее, тоже часто строили из себя героев и… подыхали. Подохнешь и ты, собака.

Сплюнув на Дольского, главарь банды приказал коменданту:

— Сергинского сюда. На его место… — он кивнул на Дольского, — вот этого героя!

Руководителя съемочной группы подвели к Исмаил-Хану. Он спросил Сергинского:

— Ты будешь снимать казнь своего коллеги?

— Да, да, конечно, сделаю, что прикажете! Я и с камерой обращаюсь не хуже любого оператора. Только…

— Что — только?

— Только… пожалуйста… не убивайте меня?!

Валентина, став свидетелем этой сцены, крикнула:

— Какой же ты подонок, Сергинский. Ведь Вова из-за тебя же…

Исмаил-Хан поднял руку:

— Молчать всем! Натанджар? Жертва готова?

— Так точно, саиб!

Дольский лежал на камне со связанными сзади руками и ногами. Лежал молча. Собрав все силы, чтобы достойно принять смерть.

Исмаил-Хан извлек из-под пояса острый тесак, подошел к связанному оператору, схватил Володю за волосы, поднял голову, крикнув Сергинскому:

— Снимай!

Руководитель съемочной группы поднял камеру:

— Снимаю!

Исмаил-Хан, глядя в объектив, начал свое черное дело:

— Господин Туркин, видишь меня? Я тот, у кого твоя дочь. Узнаешь человека, которого я держу за волосы? Это коллега Валентины, оператор Дольский. Сейчас из-за твоей тупости и попытки играть со мной он умрет. И его смерть будет на твоей совести. Он мог бы жить, если бы не ты. Смотри, нефтяной магнат, внимательно смотри.