Александр Тамоников - Признание моджахеда

— До встречи, саиб!

— До встречи, славный Хадрияр!

Спустя десять минут, после легкого завтрака, бандиты продолжили свой путь к крепости Хандар.

Москва, среда, 13 июля.

Туркин прибыл в офис компании в 12:30. В приемной его встретила секретарь:

— Здравствуйте, Борис Анатольевич!

— Здравствуй, Оля! Как у нас тут дела?

— Да внешне все как обычно.

— Проверяющие из комиссии не беспокоят?

— Меня нет. С ними работает Николай Сергеевич.

— Надо узнать у него, нашла ли прокуратура какие-либо нарушения.

— Хорошо, узнаю! Вы пока будете у себя?

— Да, но попрошу тебя никого ко мне не впускать.

Секретарь спросила:

— А если прибудут заместитель Генерального прокурора или Николай Сергеевич Больших?

— Только после доклада мне!

— Хорошо! Кофе приготовить?

Туркин отказался:

— Нет, Оля, спасибо!

— Тогда я попытаюсь связаться с вашим заместителем.

— Давай!

Глава крупного нефтяного холдинга вошел в кабинет. Сел за рабочий стол, выложив на его поверхность спутниковый телефон. Закурил.

Звонок прозвучал в 13:28.

Туркин схватил трубку:

— Да?

Услышал голос террориста, похитившего дочь:

— Здравствуйте, Борис Анатольевич.

— Здравствуйте!

— Сутки прошли, я хотел бы узнать ваше решение относительно выкупа очаровательной Валентины Борисовны.

— Я готов заплатить указанную вами сумму!

Исмаил-Хан довольно произнес:

— Вот и прекрасно! Разумное и единственно верное решение. Сейчас я сообщу вам номера счетов, куда завтра вам предстоит равномерно перевести деньги. И уже послезавтра вы сможете обнять свою дочь. Думаю, вам будут благодарны и ее коллеги, ибо вместе с Валентиной я отпущу и всех остальных членов съемочной группы. Итак, готовьтесь записать счета.

Туркин откашлялся:

— Подождите, Исмаил-Хан. Я сказал, что готов заплатить вам за дочь, но не сиюминутно и даже не в ближайшие сутки. Дело в том, что мои компании внезапно подвергла проверке Генеральная прокуратура. Проверка носит плановый характер, ничего страшного в ней нет, но на время работы комиссии все мои зарубежные счета, откуда проще всего было бы перевести обозначенную сумму, заблокированы. Также невозможен перевод десяти миллионов долларов на ваши счета и из России. Переводами таких крупных сумм немедленно заинтересуется Федеральная служба безопасности и Служба финансовой разведки. Мне же нечем обосновать перевод денег. В результате ФСБ просто накроет сделку со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому я просил бы вас немного повременить, скажем, недели две, от силы три. Как только зарубежные счета будут разблокированы, вы тут же получите требуемые деньги. За просрочку я готов заплатить проценты.

Исмаил-Хан сделал паузу, а сердце Туркина вдруг сжалось от предчувствия беды. Наконец террорист тихо проговорил:

— Так! Вижу, господин Туркин, по-хорошему у нас договориться не получается. Вы решили поиграть со мной. У вас заблокированы счета? Плановая проверка? Но ваша беда в том, что меня подобные проблемы не интересуют. Мне плевать, что у вас там за дела в Москве. У меня ваша дочь, а вы пытаетесь затянуть время переговоров какими-то баснями. Это плохо. Очень плохо. По-моему, вы не понимаете, не осознаете всю серьезность положения. Что ж, я постараюсь заострить на этом внимание. Ждите завтра вечером до 22:30 послания от меня. Думаю, получив его, вы заговорите по-другому. А пока я ужесточу режим содержания вашей дочери — переведу ее в яму и ограничу питание. У меня все! До связи, господин Туркин. Признаюсь, вы разочаровали меня, что бесследно не пройдет.

Туркин крикнул в трубку:

— Но я действительно сейчас…

Услышал в ответ длинные, отрывистые гудки, а затем постоянный сигнал отключения канала спутниковой связи. Бросил трубку на стол.

Чертов моджахед! Ну неужели трудно немного подождать? Каких-то три недели? Нет, обезьяна давит! Разочаровал я, видите ли, его. Он, мразь, похитил мою дочь, а я же его еще разочаровал. Добраться бы до тебя, Исмаил-Хан, посмотрел бы тогда, как стал бы ты корчить из себя повелителя судеб. Но… не добраться. Не посмотреть. Скотина! Посадит Валюшу в яму, на хлеб и воду. Но почему? Почему уперся? Ведь я же проценты предложил. Взял бы и заломил пени, процента три в сутки. Нет! Я не понял, не осознал всей серьезности ситуации. Тварь, мразь душманская. Не добили вас наши в свое время. А следовало бы сровнять с землей этот вонючий Афганистан! Сколько он после войны бед нам принес. Ведь это оттуда прет в Россию наркота. Хотя о чем это я? При чем здесь наркота? Валюше угрожает смертельная опасность, а я родной отец, который в состоянии скупить этот Афган вместе со всеми его душманами, не могу спасти единственную дочь. Что делать? Что же все-таки делать?