Сергей Дышев - Рубеж (Сборник)

Комбат удивленно посмотрел на лейтенанта, выдержал паузу и медленно произнес:

– Птицын, в городе всегда ездили без охраны. Это во-первых. И второе. Идите-ка побыстрей к подчиненным, во взвод.

Лейтенант ошалело вскочил, одернул китель и выбежал за дверь. Начштаба слегка улыбнулся. Воронцов же хмуро сдвинул брови.

– Вот гусь… В общем, надо людей возвращать обратно. Такое будет решение.

Солнце провалилось за горы, стало темно и смутно. Но моджахеды, казалось, нюхом определяли путь; дорога хрустела гравием. Где-то далеко позади по равнине перекатывался пустой луч прожектора. Душманы по-прежнему торопились, подгоняли пленников прикладами и плетками. Шли по ровной местности, потом начали спускаться. На дне оврага группы остановили. Пахло глиной и остывшими камнями. Темным пятном угадывался грузовик. Пленникам приказали забраться в кузов. Потом полезли бандиты. Они кряхтели, переругивались вполголоса, лезли по головам, как огромные пауки, наконец уселись кто на ком, грузовик тут же тронулся.

Здоровенный детина взгромоздился прямо на Шмелева и Сапрыкина и на каждом ухабе ворочался, выбирая положение поудобней, словно и не сидел на людях. От него исходил крутой запах невыделанной овчины.

Всю дорогу Шмелева точила мысль о побеге. Он пытался дать хоть какой-то знак Ивану Васильевичу, с которым его связали. Когда машину в очередной раз тряхнуло, Сапрыкин, улучив момент, хрипло шепнул:

– Ты не торопись, сейчас не время.

Шмелев заерзал и ничего не ответил.

Ехали долго. Казалось, вот-вот грузовик развалится на части и все рухнут куда-то между отлетевших колес. Но машина, как ни странно, с ревом ползла дальше.

Сафаров ругался площадной бранью. Бандит отчаянно бил его каблуком, но Сафаров продолжал поносить его руганью на русском и таджикском одновременно.

– Побереги силы, Сафаров, – подал голос Сапрыкин и тут же получил удар ногой.

Сафаров же, казалось, никого не слышал.

Наконец грузовик остановился. Это было глухое горное ущелье. В темноте угадывалась каменистая дорога. Впереди ярко светилась пещера – в ней метался огонек. Туда и двинулись. В неверном свете костра темные угрюмые стены пещеры и такие же непроницаемые лица душманов казались зловещими. Пленников заставили лечь на землю. Из черноты входа, словно призраки, появлялись заросшие бородатые люди. Они подходили к связанным и обессиленным людям, с любопытством разглядывали их, некоторые пинали ногами, тыкали стволами автоматов. Седобородый старик, узкоглазый и сухой, вдруг вырвал из ножен кинжал и резко занес его над Тарусовым. Тот отшатнулся и вскрикнул. Но старик лишь слегка кольнул Тарусова в грудь. Душманы весело засмеялись. Делали они все без особой злости, но с той долей обязательности, которая всегда есть в поведении победителя по отношению к побежденному.

Появился Иисус, что-то сказал, и через несколько минут пленникам принесли ведро воды. Руки у всех были по-прежнему связаны за спиной, поэтому, чтобы напиться, приходилось вставать на колени и удерживать равновесие.

Пленников на время оставили в покое. Двое с автоматами остались у входа. Только теперь узники почувствовали, как измотались и устали. Из глубины пещеры тянуло могильным холодом, мерзлый камень, казалось, вытягивал последнее тепло. Многие впали в полузабытье. Не смыкал глаз лишь Тарусов: его била сильная дрожь.

– Что же с нами будет теперь, Иван Васильевич? – шепотом спросил он, повернув голову к Сапрыкину.

Сапрыкин разлепил глаза, глянул на Тарусова.

– Будем ждать, пока не освободят. Если сможем – сбежим.

– Уйти хотя бы одному, чтобы привести наших, – горячо и напористо зашептал Шмелев.

– Уходить надо всем. Захватить у душманов оружие. Одному плохо – поймают. Да и дожидаться тебя с подмогой не станут. Уведут остальных в другое место. А не успеют, сам знаешь, не пожалеют… Бежать надо всем вместе.

Сапрыкин замолчал и закрыл глаза. Попытался заснуть, но прошедшие события вертелись в голове, не давали покоя. Смерть Тихова… Отчетливо и ясно, словно на контрастном снимке, вспомнил, как вскочил навстречу бандиту, а потом – удар… «Останется шрам, – вяло подумал он, – конечно, если буду жив».

И снова с острой болью он подумал о Тихове. Когда его убили, он почувствовал только ужас, все смешалось… Сам напросился, чтобы ему доверили автомат, бравировал… Веселый, простодушный Тихов. В Пензе – жена, ждет с двумя детьми. Теперь вдова.