Сергей Дышев: Узник «Черной Луны»

– Но это же было подло по отношению к жене! – строго ответила никогда не рожавшая девушка (видимо, с ужасом представляющая себе эту кошмарную неотвратимость).

«Так, все становится ясным, – лихорадочно рассуждал я, – обнаженная инфантка (таковой она уже была в моем воспалившемся воображении) обладает мощным потенциалом нравственности и добропорядочности, а отживающее поколение являет хорошенькие задатки распущенности, по крайней мере, оправдывает». А ведь мне, молодому, холеному, хотелось, черт возьми, пощипать струнки зреющей эротичности длинноножки. От досады я внутренне вспотел (именно внутренне, так как потеть впервые научился лишь южнее г. Кушка). Мое побочное сознание (которое, как и сейчас, обозначается заключенным в скобки) иногда перебивает основное. Поэтому я запнулся и не знал, что и сказать. Это были какие-то краткие мгновения, импульсы, говорить и пересказывать их просто долго, я вообще за словом в карман не лезу, и если запинаюсь хоть на секунду-другую, то потом меня прорывает, дай бог остановить только, говорить могу часами. А впрочем, я молчун – слова лишнего не вытянешь.

– Да уж, подло… – наконец сказал я и подумал, что сейчас ни в коем случае нельзя смотреть на девушкины ноги – потому как вышесказанное будет лицемерием. А я не такой.

Возникла дурацкая пауза, в которой дураком явственно ощущался почему-то именно я.

– Да он тоже хорош, – вдруг брякнул Ванечка. Он, оказывается, тоже очень внимательно слушал наши нравственные дебаты и, надо полагать, успел оценить билетершу, хотя знаем мы его добротные крестьянские вкусы. – Адъютант… Бросил рожавшую женщину, не дождался, пока родит. А ведь, наверное, получил задачу дождаться и сообщить: мальчик или девочка. Вот из-за невыполнения приказа командира – и все беды.

«Ах ты, моя милочка, – подумал я. – А сколько раз я гонял тебя чистить сортиры за это самое невыполнение!»

Экскурсовод засмеялась и сразу похорошела:

– Какие же вы еще дети!

Я – опять-таки внутренне – покраснел: меня(!) сравняли с этим детским садом!

– Все беды от женщин! – изрек я и ужаснулся своей банальности.

Девушка скривила ротик, а ее старшая коллега с улыбкой заметила:

– Не поверю, что женщины так уж досадили вам в вашей жизни, молодой человек.

– Ну, не то чтобы уж досадили, но вот героя Гражданской войны…

Девушка повернулась и пошла в прихожую – за свой столик.

За ней как-то боком, на цыпочках, поплыл Корытов. Она села, он положил лапы на стол, изогнулся огромной колбасиной и забубнил что-то слащавое. Меня чуть не вырвало от досады и отвращения, я подчеркнуто равнодушно повернулся задом (т. е. спиной) и с преувеличенным вниманием стал интересоваться ранним периодом жизнедеятельности тов. Котовского. Мудрый, всепонимающий взгляд тут же исчез с лица экскурсовода, и она вновь вдохновенно защебетала о своем любимце.

А ранний период я выбрал потому, что все эти стенды, картинки и прочая находились рядом с прихожей, где ворковал мой Ванюша с его поди разбери какими вкусами.

– А как вы думаете, Котовский смог бы навести здесь порядок? – спросил я.

– О! Ему бы хватило двух недель. За три дня он дошел бы до Кишинева и разобрался со всеми нашими врагами. Это же сказочный богатырь, то, что не под силу простому человеку, для него было просто и естественно, самые фантастические поступки и дела…

Пока я вникал в историю, Корытов полностью переключился на девушку:

– Поверьте, я понимаю, что ваш край богатый и вы тут все умеете. Но я не договорил. Даю свои уши на отсечение, вы, Лена, никогда не ели настоящей кровяной колбасы. Это просто чудо! Забиваешь молодого поросенка, сцеживаешь кровь, это тоже особое искусство…

– Ой, только не надо таких подробностей, – умоляла девушка. – Я, честно говоря, маленькая обжора и люблю вкусно покушать…

«Надо же, успел уже познакомиться. А с виду и не скажешь, такой увалень», – подумал я с завистью.

– А вы, я вижу, приезжие? – вежливо поинтересовалась экскурсовод.

– Да, мы приехали помогать защищать Приднестровье.

– Что-то не очень верится, – заметила Лена.

– Ну, зачем же так, Леночка, – укоризненно произнесла женщина. – А откуда вы приехали?

– Я с Дальнего Востока. А мой товарищ – из самой Расторгуевки, слышали?

– Это, наверное, где-то в Сибири? – догадалась экскурсовод.

– Верно! – расцвел Ванечка.

На вино мы вышли в подворотне ближайшего магазина. Дядя в кепке, даже не потрудившись изучить наши лица, принес в целлофановом пакете несколько «букетов», разумеется, Молдавии и, каким-то чутьем все же угадав в нас приезжих, отрекомендовал: «Очень душистое!» И мы надушились. Потом были казаки, с которыми мы повздорили. Они схватились за шашки, чтобы пошинковать нас, но как-то мы помирились и даже хлестали с ними свеженький коньяк, вынесенный с коньячного завода. Появился патруль, нас хотели замести, но казаки уладили, налили и патрульным. Потом мы с Ванюшей потеряли друг друга и нашлись возле музея Г.И. Котовского. Тут у нас и родился план залезть в музей и вытащить шашку Григория Ивановича. Казаки раззадорили нас, нам тоже очень хотелось иметь красивое холодное оружие, болтающееся небрежно сбоку. Мы долго пьяно убеждали себя, кивали согласно головами и в конце концов, естественно, нашли себе моральное оправдание: шашку мы возьмем на время, Котовскому она сейчас все равно не нужна. Повоюем – и вернем. Ваня достал из штанов свой огромный свинобой, широким лезвием ловко подцепил щеколду замка и открыл дверь – несмотря на алкогольное опьянение. Я пробормотал, помнится, что таких выдающихся порочных способностей ранее за ним не наблюдал.