Андрей Дышев - Серебряный шрам

– Борис, – прошептал я, еще не веря в свое спасение. – Это ты? Откуда? Боря, ты очень вовремя…

– Я заметил, – ответил он. – Опоздай мы на пару минут, и ты бы уже дрыгал ножками в предсмертных судорогах.

Я только сейчас заметил Ризо – грузина из гостиницы «Таджикистан», который дал мне полмиллиона. Он стоял перед Валери, склонив голову, и что-то спрашивал у нее. Валери пыталась расчесать спутавшиеся волосы, но расческа застревала, как плуг на камнях.

– Откуда ты, Боря? – повторил я.

– Откуда! – передразнил он меня и, надавив мне на шею, стал распиливать ножом веревки на запястьях. – Ты когда обещал быть? Через две недели?

– А сколько уже прошло?

– Сколько-сколько… Столько, в общем-то, и прошло. Но я, как старый многоопытный кот, понял, что ты запутался в любовных делах настолько, что без моей помощи не выкарабкаешься. Опыт не пропьешь… Э-э, браток! – протянул он, глядя на мои позеленевшие ладони. – Пальчиками пошевелить можешь?

Я пошевелил.

– Нормально, – кивнул Борис. – А то я уже грешным делом намеревался укоротить тебе лапки.

Он присел возле меня и стал растирать мне руки. Я смотрел, как Ризо помогает Валери подняться на ноги. Кажется, она не была связана. Но почему тогда не попыталась треснуть картавого со спины по голове? Борис проследил за моим взглядом.

– Кажется, ваши отношения с этой вумэн достигли степени вопиющей гармонии. Что, уже ревнуешь?.. Ризо! – Борис повернул голову. – Ты представляешь, человек едва выкарабкался из могилы и сразу начал ревновать.

– Все правильно, – отозвался грузин, не оборачиваясь и продолжая распутывать Валери. – Так должен делать настоящий мужчина!

– Так он к тебе ревнует!

– Правильно делает. Он чувствует серьезного соперника.

– Борис, ты не убил его? – Я кивнул на картавого.

– Что ты! – возмутился Борис. – Я такой грех никогда не возьму на душу. А ты считаешь, что его следовало бы убить?

– Нет, он мне нужен живым. Это очень опасный человек…

– Потом расскажешь, – перебил меня Борис. – А сейчас надо сваливать отсюда, и как можно скорее. Я из-за тебя в такие истории вляпывался!.. Идти сможешь?

Я кивнул, ухватился рукой за выступ в скале и поднялся на ноги. Все тело пронзило острой болью, словно сквозь меня пропустили ток, но я устоял. Борис, глядя на меня, покачал головой.

– Любишь же ты приключения, Кирюша. И башка у тебя разбита. Чем это он тебя?

– Не знаю. Может быть, булыжником?

Ризо поднял Валери на руки.

– Ну что, вперед? – спросил он и, не дожидаясь ответа, пошел вдоль скал.

Я взглянул на Бориса. Он молча пожал плечами и предложил мне свою руку, чтобы я мог на нее опираться.

– Но как вы нас нашли? – опять спросил я.

– Это целая история, – ответил Борис. – Но я расскажу тебе ее как-нибудь на досуге. – И как-то странно взглянув на меня, добавил: – Между прочим, ты оставил столько следов, что тебя мог бы разыскать любой юный следопыт. И милиция, по-моему, успешно идет по этим следам.

Я кивнул:

– Да, Борис, да. Поэтому этот человек мне и нужен.

Борис недолго приводил картавого в чувство, воткнув ему в ноздрю ватный жгутик, смоченный в нашатырном спирте. Картавый поморщился, открыл мутные глаза и, увидев меня, с усилием усмехнулся.

– Напрасно, – сказал он.

– Ну-ка, гражданин, вставайте! – приказал ему Борис и отвесил довольно крепкую оплеуху.

Я, морщась от боли, принялся догонять Ризо и Валери. Когда я поравнялся с ними, Валери сказала:

– Спасибо, дальше я пойду сама.

Ризо опустил ее на землю и только теперь смог пожать мне руку.

– Я тебе должен, – сказал я.

– Вот я за долгом и пришел.

Если на свете и бывает чудо, так это мужская дружба. Слезы сами собой навернулись мне на глаза. Серые холмы поплыли передо мной, превращаясь в штормящее море.

Возвращение на дачу я помню смутно, словно это происходило во сне. У меня едва хватило сил, чтобы дойти до кишлака. Там нас встретил Глеб и едва не задушил Валери в объятиях. Где ж ты раньше был, братишка, подумал я. Валери в нескольких словах рассказала ему о наших злоключениях. Глеб стал мрачнее тучи и, отведя картавого в сарай, как я полагаю, разрядил на нем свое раздражение, затем снова вывел во двор – ссутулившегося, с залитым кровью лицом, точнее, тем, что от него осталось, и заставил его влезть на прицеп трактора и лечь на доски лицом вниз.

Мне стало противно от этой трусливой демонстрации силы над раненым и связанным человеком, который сейчас был не опаснее барана, уготовленного на убой.