Сергей Зверев - Властелин неба

Трофимыч, не ожидавший, что кто-нибудь подловит его на телячьих нежностях по отношению к неодушевленному предмету, насупился и замолчал, не ответив пилоту.

— Не дуйся, Трофимыч, — просто сказал Иванисов, когда техник спустился вниз по приставной лестнице. — Я его тоже очень люблю. Я еще ни один из своих вертолетов так не любил, а у меня их было много. Это правда.

— Дак ведь как не любить, — согласился, взбодрившись, техник, — ведь чудо, а не вертолет. Он же как живой!

— Слушай, Трофимыч, ты мне вот честно скажи: кто придумал заострить лопасти пропеллеров? Признавайся как на духу! Разве не ты?

— А при чем тут я? — стал отнекиваться техник с напускным безразличием на лице. — Это дело инженеров, — Кузнецов произнес это слово с ударением на последнем слоге. — Они учились, мозги сушили, а мы что? До всего ручками своими доходим, мозолем своим. Где уж нам уж?!

— Ну не прибедняйся, Виктор Трофимович, не прибедняйся, — прокомментировал последние слова техника главный конструктор «Громобоя» Ринат Вагипов, который тоже подошел посмотреть на свое детище, прежде чем его разберут на составные части.

Сухогруз уже подходил к Дарданеллам и вскоре должен был пройти под двумя мостами в Босфорском проливе, выводившем в родное Черное море. Поэтому было отдано распоряжение немедля разобрать и спрятать вертолет в трюме.

— Его идея, Трофимыча, — подтвердил Вагипов. — Пристал, помню, как банный лист к одному месту, простите за грубость. Давай заточим, и все. На аэродинамику не влияло, а все же дополнительная обработка.

В чем заключалась грубость конструктора, ни техник, ни пилот, впрочем, не поняли, но Иванисов с чувством сказал:

— Эта идея нам с Петрухой жизнь спасла. Не выдержал треклятый хитрый трос с ракетой — обрезался, оборвался. А то бы грохнулись так, что кости вряд бы собрали, да и система самоуничтожения бы сработала.

— Не будем о грустном, — тем не менее не очень весело сказал главный конструктор, переживший на своем веку гибель не одного экипажа.

Катастрофы опытных образцов геликоптеров были, увы, трагической и почти неизбежной составляющей его профессии.

— Вы к генералу не опоздаете? — поинтересовался Вагипов, взглянув на наручные часы. — Он говорил мне, что в десять собирает вас в кают-компании.

— Еще четыре минуты, — улыбнулся Иванисов. — Успею добежать.

Пилот похлопал ладонью по фюзеляжу «Громобоя», словно по крупу боевого коня, погладил обшивку, и Вагипову даже показалось, что глаза майора на секунду затуманились и увлажнились. Но так это было или нет, он не успел понять, потому как Иванисов, больше не говоря ни слова, поспешил к лестнице, ведущей вниз, к кают-компании.

— Родина вас не забудет, — с чувством пообещал генерал пилоту и оператору, сидевшим на уютном кожаном диване, и дочери, примостившейся на краю большого кресла. — Я подписал представление к награждению вас всех высокими правительственными наградами. Спасибо, ребята!

— Служу России! — выкрикнули в один голос они втроем, подскочив и вытянувшись во весь рост.

— Присаживайтесь, детки, присаживайтесь, — голос генерал-лейтенанта Острохижи дрогнул. — Значит, так. «Громобой» отправится в ангар корпорации «Геликоптер» в Заволжье. Там Ринат Галиакбарович вместе со своей командой над ним поколдует, подумает, как сделать наш чудо-вертолет еще лучше, а вы тоже очень даже заслужили отдых.

При этих словах генерала все трое переглянулись.

— Есть возможность всем троим отдохнуть в санатории имени Фрунзе в Сочи. Одноместные номера и все прелести, море, бассейн и прочее, — произнес Острохижа с видом доброго Деда Мороза.

Петруха с радостным воодушевлением посмотрел на Людмилу, а она перевела вопросительный взгляд на Иванисова. Майор же, глядя в глаза генералу, твердо заявил:

— Считаю, что для лучшей психологической устойчивости экипажа, в состав которого, я полагаю, вполне обоснованно включаю передового авианаводчика, нам, всем троим, следует отдохнуть порознь.

— Абсолютно согласна с Георгием, — тут же откликнулась из своего кресла Людмила, впервые назвав майора по имени. — Мы уже здорово поднадоели друг другу. И будет абсолютно правильно, если каждый из нас проведет отпуск по своему усмотрению.

Петруха потух и опустил взгляд. Из удрученного состояния его вывела ладонь Людмилы, легонько потрепавшая его по стриженому затылку:

— Не грусти, Петечка, через месяц увидимся.

Романчук тут же просиял.