Сергей Зверев - Властелин неба

На левом краю у раритетной 24-й «Волги» стояли двое мужчин, к которым устремилась обладательница кубка. Девушка первым делом бросилась на шею коренастому, совершенно лысому мужчине со слегка раскосыми глазами под густыми черными бровями.

— Дядя Ринат! Я так давно вас не видела! Вы все такой же!

— Лысый? — улыбнулся мужчина, поцеловав девушку в щеку. — Это уже навсегда. Но ты молодец! Поздравляю, чемпионка! У меня сердце в пятки уходило, когда глядел на твои выкрунтасы. Разве ж так можно?! А, Людонька? Разве так можно?

— Только так, дядя Ринат, только так. А иначе нам удачи не видать, а тем более победы.

— Возражать трудно. Победителей не судят. Но ты уже все-таки береги себя, такая красивая девушка, а ведешь себя как пацан с Красной Пресни, — ласково говорил дядя Ринат, откровенно любуясь девушкой.

— Но я там выросла!

— Но ты ж не пацан, тебе в конкурсах красоты надо участвовать, а не в этих гонках без правил.

— Скажете тоже! Нашли красавицу. Да что вы обо мне все. Как у вас дела? Закончили свой страшно секретный проект?

— Почти. Во всяком случае, испытания прошли успешно.

— Дядя Ринат! Вы у нас такой умный! Как в этой голове столько формул вмещается?!

— А разве маленькая голова? — опять улыбнулся лысый.

В разговор вмешался его спутник — рослый человек в полевой генеральской форме с двумя крупными звездами на погонах. Это был генерал-лейтенант Острохижа.

— Все шутишь? Комсомолка, спортсменка, красавица.

— А толку что? — развязно и с некоторым вызовом отреагировала чемпионка Люда. — Еще три языка знаю… Еще мастер по парашютному спорту. Первый разряд по каратэ. И где мне все это применить? Приходится в машинки играться, как маленькой.

Генерал и лысый мужчина, которого Люда называла дядей Ринатом, многозначительно переглянулись.

— Есть предложение… — наконец выдавил из себя генерал.

Глаза чемпионки загорелись.

— Это насчет того, что… ты мне говорил месяц назад?

Генерал молча кивнул головой.

— Спасибо, па! — Люда подпрыгнула и чмокнула генерала в щеку. — Тебе буська!

Из ресторана, расположенного на крыше отеля «Шератон», открывался чудесный вид на средиземноморский город. И хотя уже стемнело, эта ближневосточная столица была невообразимо прекрасна. Белые здания, подсвеченные уличными фонарями, черные мохнатые пальмы, нестихаемый гул автомобилей, движущихся по залитым электрическим светом улицам. С моря тянул легкий свежий ветерок, и его было очень приятно ощущать после долгого знойного дня без капли дождя.

В дальнем углу зала ресторана, за столиком, скрытым высокой спинкой кожаного дивана, сидели трое. Один из них был по виду европеец, поджарый мужчина лет пятидесяти. Белесые, а возможно, седые волосы оттеняли его загорелое лицо с голубыми глазами. Двое других, судя по одежде и характерной внешности, были местными жителями. У того, кто выглядел постарше, голова была накрыта клетчатым полотняным платком, опоясанным черным нитяным жгутом. Этот головной убор известен в России как «арафатка» или «арафатовка». Младший, заросший густой черной бородой, был в круглой белой шапке без козырька. Под левым глазом — небольшой, но глубокий шрам.

Вышколенный официант не выказал и тени неудовольствия, выслушав весьма скромный заказ — бутылку кока-колы и две — минеральной воды. Трое хранили молчание, пока не принесли напитки. Впрочем, официант сделал это очень быстро. Но лишь когда он удалился к барной стойке, европеец, подняв стакан с кока-колой, нарушил тишину.

— Рад вас видеть в добром здравии, дорогой Джиад, — сказал он по-арабски, обращаясь к старшему из своих собеседников. — Надеюсь, ваше семейство пребывает в благополучии?

— Какое может быть благополучие, когда нашу землю топчут неверные? — живо отозвался тот. — Какое может быть благополучие, если мы вынуждены жить в лагере для беженцев?

— Ничто не вечно под луной, — уклончиво сказал европеец. — Когда-нибудь вы обретете родину.

— Как только американцы перестанут помогать нашим врагам, мы вернемся на родную землю. Нас ничто не остановит! — с горячностью сказал младший. — Двое моих братьев приняли мученическую смерть во имя Аллаха, и, если потребуется, вся моя семья последует их примеру.

Джиад с некоторой укоризной посмотрел на него:

— Абдалла, никто не сомневается в твоей любви к родине, но ведь есть разные американцы. Кто-то помогает и нам, — наставительно произнес он, рассчитывая смягчить впечатление от выходки юноши. — Ричард — наш давний друг, и мы видели от него только хорошее.