Ричард Кондон - Аригато

– Дружище, – ласково отозвался капитан, – ты не мог бы убрать свою вонючую задницу из-под моего носа?

Гарри начал подниматься с кресла, но его остановила тяжелая рука дядюшки Пита.

Капитан еле сдерживал себя, чтобы не дать выхода эмоциям. Только сейчас он понял, что представляют из себя эти люди.

– Я полагаю, что причины моего увольнения отражены в моем личном деле, хранящемся в архивах флота Ее Величества, – сказал он твердо.

– Что за чушь! Ты вынужден был уйти в отставку, потому что тебя вышибли! Тебе ясно? – воскликнула Битси.

Капитан посмотрел в окно. Воспоминания о годах службы – лучших в его жизни – обожгли его, как электроразряд. Он был рожден для того, чтобы каждый день ощущать себя частицей этого могучего организма под названием «эскадра», стоя на мостике авианосца «Генти». Битси сейчас говорила о том, о чем они договорились никогда больше не вспоминать. Он сейчас не видел ни Битси, ни этой воинственной семейки. Он сидел в своем командирском катере, который вез его с «Генти» на флагман, на последнюю встречу с адмиралом. (Звание «капитан» в ВМС Великобритании соответствует званию «полковник» в армии и авиации.)

Он сидел в освещенном солнцем салоне катера, в белой парадной форме со всеми регалиями. Адмирал сэр Фрэнсис Хеллер долго и грустно смотрел на него. Наконец, он сказал:

– Им тебя не понять, Колин, их это не касается. Но они – британцы, которые плавают по морям вот уже пятьсот лет, поэтому у них сложились определенные представления о том, кто может и кто не может быть командиром корабля. Им известно, что, начав играть хотя бы раз в жизни, человек уже не может остановиться, как не может прекратить дышать, каким бы прекрасным он ни был в любом другом отношении. И такой человек представляет собой огромный риск. Он не может постоянно выигрывать. Начав проигрывать, он не в состоянии остановиться и проигрывает еще больше. Когда ему больше не на что играть, возле него появляются дружелюбные иностранцы. Они предлагают ему деньги. Когда он не сможет вернуть долг, от него потребуют определенную информацию, иначе ему придется плохо. Ведь с тобой так и получилось?

– Да, сэр, – честно ответил Колин.

– Значит, твоя песенка спета. И адмиралтейство не может терпеть это, потому что командует флотом, которому пятьсот лет. И еще: если человек богат, или его жена богата, то он не в состоянии все свое внимание сконцентрировать на корабле и личном составе, рано или поздно у него случится ЧП. Я прав, Колин?

– Да, сэр!

– Твоя служба на флоте закончена, сынок!

Капитан снова взглянул на Битси. Он подошел к столику с напитками и налил себе.

– Кому-нибудь виски? – спросил он.

Никто не отозвался, кроме Мастерса:

– Да, спасибо, Колин.

Когда капитан возвращался со стаканами в свое кресло, Битси сказала:

– Ну, теперь ты вспомнил, что у нас не было другой возможности спасти тебя, и потому Папочка устроил тебя в винный бизнес?

– Битси, это не совсем так, это несправедливо. Твой отец – и тебе это прекрасно известно – просто использовал мои познания в этой области, не забывай об этом.

– Но этот бизнес позволил тебе безбедно жить, – заметил дядюшка Пит, – он позволил тебе содержать любовницу и своего личного, всемирно известного повара.

– Чепуха! – отозвался капитан, – Вы так много денег вкладываете в различные дела и в добывание вашей «специальной» информации, что те гроши, которые вы вложили в крохотное дело, где работает всего один человек – я, – для вас ровным счетом ничего не значат.

Битси вновь испепелила его взглядом.

– Неужели ты считаешь, что я могу оставаться с человеком, которого презираю?

– Любовь и уважение – разные вещи, – заметил капитан.

– Уважение – это то, что скрепляет любовь, – всхлипнула Битси, – уважение означает, что тебя не унижают на каждом шагу.

– Прости, Битси. Мне тоже очень жаль. Но развод ни к чему нам обоим, – он уже опаздывал и потому нервничал. Опоздание означало бы для него то, что китайцы называют «потерей лица».

– Документы готовы, – сказал дядюшка Джим.

– Я полагаю, – мягко вступил в разговор Эдвард Мастерс, – что нам необходимо время, чтобы ознакомиться с этими документами.

– Это обычное соглашение, мистер Мастерс, – возразил дядюшка Джим.

– Тем не менее, я настаиваю.

В это время заговорил Папочка. Все обернулись к нему. Его румяное аристократическое лицо было бесстрастно, голос спокоен.

– Эдвард прав. Он более, чем прав. Он прав с юридической точки зрения.