Михаил Ахманов - Наёмник

– Томо Тэрумото, – пророкотал над ухом Спайдер. – Можно Том. Этот из наших, хоть глазки косые. К девочкам, правда, не бегает, но пиво пьет с охотой.

Повинуясь жесту Арады, они направились к распахнутым дверям. В двух шагах Каргин остановился, сделал короткий поклон и протянул японцу руку.

– Саенара, Томо-сан. Я – Алекс Керк.

Ответный поклон, улыбка, блеск антрацитовых зрачков, крепкое пожатие…

– Саенара, Керк-сан. Благополучны ли вы? Здоровы ли ваши почтенные родители? И был ли легок ваш путь?

– Как у ласточки, что несется со склонов Фудзи к ветвям цветущей вишни, – с улыбкой произнес Каргин. – А что до моих родителей, так они…

Спайдер чувствительно ткнул его в спину.

– Шагай, парень, шагай! Не время для восточных церемоний. Хозяин ждет!

Хозяин сидел в кресле у стола с разложенными на нем книгами. Книг было много – не современные побрекито в пестрых бумажных обложках, а фолианты в коленкоре и ледерине, синие, черные и темно-серые, с вязью готических букв, хмурые, как генеральская улыбка. Немецкий Каргин знал посредственно, но догадался, что видит труды о Второй мировой, причем первоисточники – Роммель, Вальтер фон Рейхенау, Гудериан… Практики и теоретики блицкрига и танковых боев, сражавшиеся в песках Сахары, на тучных нивах Франции и в польских болотах…

Он перевел взгляд на сидевшего в кресле старика.

Лицо – точь в точь как на мишенях, расстрелянных Бобом Паркером с его посильной помощью… Сухое, костистое, с рыжими бровями и прядями волос цвета глины, свисающих на лоб; рот, будто прорубленный ударом топора; глубокие складки, что пролегли от крыльев носа к подбородку; широко расставленные глаза – их серо-зеленый цвет поблек, но зрачки казались колючими, как острия штыков. Ни признака старческой дряхлости и никаких воспоминаний о юном дипломате, поклоннике искусства и прекрасных дам… Как и писал в «Форчуне» обозреватель Сайрус Бейли, этот потомок пушечных королей был человеком жестким, не ведавшим ни жалости, ни сомнений.

Волк, акула, подумал Каргин, вытягиваясь по стойке «смирно». Сесть ему не предложили.

Халлоран разглядывал его пристально, с непонятным интересом.

– Где воевал? – Губы раскололись узкой щелью. Голос – резкий, отрывистый, скрипучий. Голос и непререкаемый командный тон напоминали о Легионе, майоре Харрисе и полковнике Дювалье.

– Африка, сэр, – доложил Каргин. – Руанда, Ангола, Чад, Сомали, Заир. Еще – Югославия. Летом девяносто пятого.

– В России?

– В России не воевал. Служил. В десантных войсках.

Стена против входа была увешана клинками. Сабли, шпаги, ятаганы, кавалерийские палаши… Мачете. Зеркальное лезвие, слегка изогнутое, как тонкий лунный серп… Каргин, не моргая, уставился на него.

– Женат?

– Холост. Не тороплюсь, сэр.

– Родители? Возраст, откуда родом, где живут, чем заняты?

– Отец – офицер в отставке, возраст – шестьдесят шесть. Мать – врач, пятьдесят четыре, москвичка. Сейчас живут на родине отца, в Краснодаре.

Странный вопрос, мелькнула мысль. Странный, хотя понятный: сведений о родителях, кроме воинского звания отца, он в фирму «Эдвенчер» не сообщал, а значит, этих данных нет у нанимателя, ни прошлого, ни нынешнего. В том не было нужды, поскольку гибель завербованного и все его наследственные и семейные дела фирмы «Эдвенчер» никак не касались. Легиона тоже. Легион платил за риск, за кровь и раны, но любопытства там не проявляли – ни к женам, ни к детям, ни к родителям.

В лице Халлорана что-то дрогнуло. Во всяком случае, так показалось Каргину; резкие складки у губ вроде бы смягчились, померк пронзительный холодный блеск зрачков.

– Пятьдесят четыре… – повторил он. – Еще молодая… Ты у нее один? Ни брата, ни сестры?

Каргин покачал головой. Глаза старика чуть затуманились, веки опустились; минуту-другую он безмолвствовал, будто отыскивая что-то в памяти, перебирая прожитые годы, потом внезапно произнес:

– Я был в России… когда-то, много лет назад… Москва, должно быть, изменилась… – Голос его стал тише, сухие губы едва шевелились. – Шла война, морозы стояли страшные, и голод… голод и холод правили жизнью, но жизнь остановить не удалось… нет, не удалось!

Каргин и Спайдер внимали в почтительном молчании, Арада разглядывал ногти и откровенно скучал. Что было не удивительно: скорее всего, такие воспоминания ему приходилось выслушивать по десять раз с утра до вечера – ведь старики живут наполовину в прошлом. Даже железные старцы вроде Патрика Халлорана.