Михаил Нестеров - Оружие уравняет всех

Еще один выстрел изнутри, оборвавший жизнь хозяина дома, и боевики выгнали на улицу троих детей и престарелую женщину. Вергельд подошел вплотную и приставил ствол к виску мальчика лет семи:

– Если ты попытаешься бежать, я убью его, – предупредил он женщину. – Сидеть смирно!

Она не пошевелится, был уверен Вергельд, иначе станет убийцей своих внуков.

Этот привилегированный поселок в мгновение ока поменял свой статус. Раньше его жители, включая детей, равнодушно смотрели на детей из соседних провинций, не думая о том, что сами могут стать жертвами.

Первоначально Вергельд планировал пройтись по поселку, не меняя состава. Теперь же изменил решение. Он оставил рядом здесь одного боевика, а с другими поспешил к следующему дому.

Света не было нигде – дизель включался ровно в семь утра и работал когда с перерывами, а когда нет до одиннадцати вечера. Исключение – диспетчерская, все светосигнальное оборудование и связь. На них работал отдельный генератор. Даже в случае его поломки все оборудование автоматически переключалось на аккумуляторные батареи и могло полноценно функционировать в течение двадцати четырех часов.

Боевики зачистили второй дом и поспешили к третьему, оттуда к четвертому. И у каждого дома оставался один караульный, что было похоже на линейных на параде, и дистанция подходящая. Семь зачищенных дворов, и Вергельд дал команду отходить.

Он впервые прибегал к такой тактике, но его люди действовали как по отработанной схеме. За считаные минуты в том месте, откуда начался рейд, собралась порядочная толпа заложников: двадцать три ребенка, не считая семерых взрослых. Неподалеку надрывался пулемет противника, только Вергельд старался не обращать на него внимания.

Боевики тяжело дышали. Они затратили неоправданно много сил. Так бывает на незнакомой тебе дистанции, где так или иначе приходится разбрасываться, мимоходом заметил Вергельд.

Он хотел было отдать приказ отходить к самолету, как вдруг увидел спешащего к нему вождя. Так даже лучше, подумал он, передергивая за спиной затвор автоматического кольта.

Они встречались не каждый день, но часто. Сейчас Вергельд припомнил официальную встречу, за праздничным столом, установленным выше остальных. Тогда этот дикарь с цивилизованной прической умело притворялся вождем, бросая свою черную тень на фактического хозяина этих мест. Не его ли тень помешала разглядеть в живом мертвеце живого человека?

Вергельд заиграл желваками. На этом этапе он нашел, на ком выместить злобу. А дальше… Если каждые полчаса-час убивать по одному ублюдку, то в момент касания шасси взлетной полосы таллинского аэродрома на борту в живых останется пара заморышей.

Он рассмеялся. И не дал раскормленному вождю раскрыть рта. Он вскинул руку с пистолетом и нажал на спусковой крючок. Такая маленькая пуля, подумал он, остановила борова весом далеко за центнер. Пуля попала вождю в левую половину груди, и он резко осел, как будто напоролся на стену… толщиной в молекулу. Не больше, если раскатать десятиграммовую пулю в щит размером метр на два.

Вергельд подошел к нему и толкнул ногой в плечо. Потом поставил ногу на грудь вождю.

– Я оставляю тебя таким, каким увидел много лет назад: еле живого.

Дефицит времени не позволил Вергельду разразиться по обыкновению пылкой обвинительной речью и оставил его при своих манерах: он не стал добивать смертельно раненного, точно зная, сколько тому отпущено: двадцать, от силы тридцать минут.

Пока он разбирался с вождем, его люди построили детей в ряд, Вергельду оставалось только отдать команду: «Вперед!»

Он в последний – действительно в последний – раз бросил взгляд на центральную улочку поселка, напоминающего марокканское поселение своим уютом и чистотой. Он покидал свою стройплощадку: многое еще осталось недоделанным.

Нико шел на звуки выстрелов, гоня прочь мысль о том, что его заманивают в ловушку. Нет времени для такого хода; к тому же до этого нужно еще и додуматься. Он мимоходом похвалил себя, выходя на относительный простор – между пятым и шестым домом, и машинально отвергая более опасный путь – между поселком и лагерем, чтобы не оказаться между двух огней. Взгляд влево – никого. Вправо – вереница детей. Нет, не вереница, а круг. Нико скрипнул зубами: Вергельд и его люди уходили, находясь внутри живого круга, образованного парой десятков детей. Он не мог стрелять поверх детских голов. А вообще с руки из пулемета он мог только косить.