Михаил Нестеров - Выстрел из прошлого

– Я не убью тебя только потому, что скоро ты об этом будешь мечтать.

Он снова заткнул санитару рот, еще туже затянул ремни на его руках и ногах, перекрывая к ним доступ крови. Пройдет немного времени, и конечности этого ублюдка затекут. Он будет терять сознание и приходить в себя, будет мысленно притягивать к себе стену, чтобы размозжить об нее голову и прекратить страдания. Единственный недостаток этой пытки в том, что после нее, если конечности не отомрут, довольно быстро приходят в себя.

Когда он вернулся домой, Ольга была готова к их первому совместному путешествию. Глядя на нее, он вспомнил, как перед фотографированием ее на паспорт помогал ей наносить тушь на ресницы, подкрашивать губы, чтобы на фото она не выглядела трупом. Самым трудным оказалось – смыть тушь. Оказывается, ее не смывают, а снимают – кремом. Женские премудрости.

Коротая время, она нашла альбом и просмотрела его. А когда Виктор вернулся, она спросила, показывая на один из снимков:

– Это ты?

– Ага, – подтвердил он, присаживаясь рядом с ней на тахту. – Здесь мне четырнадцать. Видишь, какой ушастый я был?

– А сейчас нет, – она посмотрела на него. – Сделал пересадку ушей?

– В точку попала. А если серьезно, то сам не знаю, куда моя лопоухость подевалась. Говорят, когда боксом начинаешь заниматься, уши сами собой прижимаются к голове. Вроде бы на ушах мышцы появляются.

– Преуспел в боксе?

– Как тебе сказать?..

– Чем смелее ты будешь выглядеть в моих глазах, тем смелее я буду смотреть на тебя.

– Ясно. Тогда так я тебе скажу: я так преуспел в рукопашном бою, что аж не могу подобрать себе достойного противника. Порой кажется, что таких нет. Вымерли от испуга. А ты красивая. Когда накрашенная.

Они еще немного посидели и посмотрели альбом. Виктор рассказал ей, кто стоит рядом с ним на этой фотографии, а кто не попал в кадр на другой («Это рука моего друга». – «Все, что осталось от него?» – «Точно». —« Бедняга...»). Она с недоумением спросила, почему в альбоме нет фотографий его родителей.

– Они были такими толстыми, что в кадр не влезали, – отшутился он. Глянув на часы, поторопил ее: – Нам пора. – И стал по-домашнему суетливым. – Паспорта взяли, билеты, путевки взяли. Деньги в кармане пиджака. А еще в рубашке.

Он решил взять с собой десять тысяч долларов. Остальные – выручка от продажи наркотиков, оружия и снарядов – оставил в тайнике.

– Черт, сумку с теплыми вещами не забыть бы. Это здесь еще тепло, а в Швеции холодно.

Они вышли из квартиры. Виктор закрыл ее, ключ положил в карман. Подумал, что будет жалеть о своем доме с его самобытным уютом, где, по словам его женщины, чувствовалась мужская рука.

Таможенные процедуры в аэропорту Шереметьево пролетели незаметно. Можно сказать, не заметил, как они сели в самолет, как он оторвался от земли и взмыл в небо. Ему захотелось посмотреть в иллюминатор как в окно, но так не получилось. Самолет набирал высоту, а сердце – обороты. В душе нарастала тревога. Точнее, она поменяла качества. Когда от тебя мало что зависит, тебе неспокойно. Полагаться на авось было не в его правилах, тем не менее сейчас он очень рассчитывал на судьбу.

– Все будет хорошо, – успокаивал он Ольгу. – Для нас главное на паром попасть.

Как ни странно, но первый этап пути в Швецию – как взлетной полосы в Штаты – прошел относительно спокойно. Хотя на спине чувствовалось дыхание советской Эстонии, Таллина, порта, причала, от которого отошел морской паром – эта девятиэтажная махина. В спину дышали преследователи; но почему это чувство не было таким острым в самом начале пути? И лишь когда паром с полутора тысячами пассажиров на борту отошел от Хельсинки, берег которого был сильно изрезан заливами и бухтами, усталость, волнения, страхи обрушились на беглецов. И чем ближе к шведским берегам, тем больше крепчали эти чувства.

Они стояли на верхней палубе. С одной стороны давила махина ходовой рубки, с другой – холодила сердце пропасть в пять этажей и «площадка для приземления» в носовой части, а за ней еще пять палуб – и море. Холодное, как и ветер в этот последний октябрьский день: хлесткий, злой, неукротимый, обжигающий лицо.

Она тронула его за рукав пуховика.

– Спустимся в ресторан. Там сейчас не меньше ста человек. А здесь мы одни. На нас уже обратили внимание.

– Кто?

– Не знаю. – Ольга подняла голову и встретилась глазами с тускло освещенными окнами рубки. – Команда. Пассажиры. Мы кажемся подозрительной парой.