Сергей Самаров - Огненный перевал

Шестнадцать человек, один пулеметчик, один снайпер точно с такой же дальнобойной винтовкой, что была у снайпера внизу, а теперь перешла в руки старшего лейтенанта Воронцова. Винтовка с тепловизором, и будет плохо, если такая винтовка вступит в бой против наших. Я представлял, что одна дальнобойная снайперская винтовка с тепловизором при определенных обстоятельствах и в умелых руках в состоянии решить судьбу всего боя. Снайпер будет не виден, но издалека расстреляет всех. Полтора-два километра дистанция. Его автоматом не снимешь, его даже не увидишь, если он сдуру не надумает на ближнюю дистанцию перейти, как было внизу. Там, видимо, командир такой был, что не побоялся снайпером рискнуть, выставил его на противоположный склон, потому что с дальней дистанции снайперу стрелять снизу было невозможно из-за поворота ущелья, а подняться на склон в другом месте возможности не было из-за крутизны самого склона. А как в дальнейшем ситуация может разворачиваться, неизвестно, и неизвестно, какая позиция будет у бандитов, какая будет у спецназа…

Я пропустил толпу боевиков мимо себя, коротким взглядом сразу просмотрел пути собственного отхода до прохода в минном поле, потом пристроил рукоятку автомата к своему плечу, прицелился и выстрелил из «подствольника» так, чтобы угодить как раз туда, где шли снайпер с пулеметчиком. Здесь ущелье было совсем не таким, как внизу, и грохот взрыва не оброс вибрациями эха, но сразу разнесся по окрестностям и стих. Правда всего на несколько секунд. А через несколько секунд я уже дал три короткие очереди в еще не рассеявшуюся толпу бандитов и сам сорвался с места. И только через десять шагов, когда я проскочил открытое место и углубился в кусты у противоположного склона, пули засвистели вокруг, срезая ветки кустов. Я упал, перележал первые беспорядочные очереди, потом перебежал в сторону и двинулся дальше. Моя неожиданная атака, видимо, в первый момент ошарашила бандитов, но они быстро сообразили, что стрелял по ним только один человек, человек, пришедший снизу, следовательно, это гонец от попавших в окружение спецназовцев к спецназовцам на перевале, и этого гонца требуется перехватить. Я на это, признаться, и рассчитывал, желая оттянуть время соединения разведки с теми, что остались внизу, и дальнюю разведку заманивая в ловушку, которая существенно проредит их и без того не слишком великие ряды.

Еще я понимал, что наши на перевале не оставят боестолкновение у себя под носом без внимания. И сейчас в мою сторону уже, видимо, нацелен большой стационарный прибор ночного видения, единственный на перевале, но способный и в темноте помочь разобраться в ситуации.

До минного поля оставалось чуть больше ста метров, когда я ощутил удар в плечо и упал лицом в камни. Лицо, кажется, разбил, но боли не ощутил, как и боли в плече. Подняться и побежать дальше было делом нескольких секунд. И только по ощущению чего-то горячего, растекающегося по спине, я понял, что одна из пуль меня все же нашла. Но ранение было несерьезное, и пока я еще был вполне в состоянии свой план выполнить. Только кровь, видимо, бежала обильно, но потеря крови ощущается не сразу, и я должен был успеть до своих добраться.

Я бежал, я торопился…

Я бежал, я торопился, мама, раненый, кровью истекающий, я бежал к своей роте, но я к тебе бежал тоже… К тебе торопился… Я знал: чем скорее доберусь до своих, тем скорее смогу к тебе попасть… Потому так и торопился, потому не щадил себя…

Ты жди меня, мама, я обязательно скоро приеду, и мы встретимся. Ты же одна у меня, ты самый близкий, ты единственный близкий мне человек, и мне будет очень плохо, если я опоздаю и мы не увидимся…

Я никогда не держал на тебя обиды… Я понимал, что ты бывала несправедлива ко мне, но обиды я на тебя не держал, потому что понимал – ты сама обижена, ты несчастлива и тебя жалеть надо, мама… Милая моя мама…

Жди меня…

Минное поле представляло собой вовсе не поле в обычном понимании этого слова. Это была каменистая неровная равнина, усыпанная кустами там, где кусты сквозь камни смогли пробиться. Тропа через минное поле шла длинным зигзагом, состоящим из двух сходящихся под тупым углом троп. Никаких вех, естественно, выставлено не было, потому что читать показания вех умеют все боевики. Но расположение мин было нанесено на карту командира роты, а проход отпечатался в памяти тех, кто поле минировал и ходил с минами от места посадки вертолета до места их закладки. Я как раз ходил, и потому помнил все отчетливо. И даже ночь не смогла сбить меня с толку, но вот боевиков, меня преследующих, мое поведение с толку сбивало.