Сергей Самаров - Огненный перевал

А угроза нависла серьезная, к тому же сдвоенная. При стрельбе с одного склона бандиты могли укрыться внизу, но при той расстановке пулеметчиков, которую выбрал старший лейтенант, простреливались все, грубо говоря, углы и спрятаться было просто негде. Главное, чтобы бандиты самих пулеметчиков не достали. А достать они могли, особенно из гранатометов. Но здесь уже страховку должны были обеспечить оставшиеся внизу, потому что для любого прицельного выстрела из «подствольника» требуется хотя бы немного привстать. Конечно, можно стрелять навесом, лежа на спине и уперев приклад в землю. Но расстояние для навесного выстрела слишком мало, и здесь можно послать гранату «свечой». А такая граната, как известно, падает почти туда, откуда вылетела.

И все же бандиты прочувствовали, видимо, опасность. Это я понял по тому, как они засуетились. Даже лежа в боевой позиции, именно засуетились. И главным движением, характерным для всех без исключения, было оборачивание на полыхающее за спинами пламя. Кто-то из них, видимо, увидел пулеметчиков. Или просто предположил по логике боя, что спецназовцы сделают именно такой единственно правильный в ситуации шаг. Они бы и сами такой шаг сделали, если бы не постоянная готовность парней за бруствером. Трижды бандиты пытались подняться и прорваться в сторону склона, но все три раза короткие рваные очереди валили наиболее смелых и активных, а бруствера, за которым можно было бы совершить перемещение, у них не было.

Если бы пламя за спиной стало хотя бы наполовину слабее, бандиты наверняка предпочли бы отступить, несмотря на свое значительное численное преимущество. Не совсем, конечно, отступить, чтобы отказаться от попыток таких самоубийственных атак, а с целью произвести перегруппировку и найти новые пути ведения боя, возможно, полностью тактику изменить. Это даже издали было заметно. Оглядывание – это всегда признак нерешительности и неуверенности в своих силах, которые требуют передышки и перегруппировки. Но они не имели возможности отступать, и потому должны были искать другие варианты. Я лично вообще видел единственный вариант спасения для них – оружие сложить, на что они, конечно же, не пойдут. А это значит, что бандиты остаются в безвыходном положении. Но старшему лейтенанту Воронцову в этот момент следует быть особенно осторожным, потому что безвыходное положение часто рождает отчаяние. В отчаянии у человека силы удесятеряются и он способен совершить то, что не может сделать в состоянии нормальном.

Но пока бандиты попытались опять прибегнуть к уже испытанному методу. Должно быть, кто-то дал команду, и мне было видно, как они заряжают «подствольники». Новый залп не был уже таким дружным и сильным, да здесь и не требовалось давать непременно такой. Причем опять часть боевиков стреляла по брустверу прямой наводкой из положения лежа, не жалея свои плечи, которые в таком положении получают сильнейший удар; другие – стреляли навесом. Но выстрелы навесом, из опасения сделать «свечу», получились такими, что гранаты легли в долине далеко за пределами бруствера, а выстрелы прямой наводкой не смогли пробить даже брешь в бруствере, хотя, конечно, осколки камней и гранат полетели в разные стороны, не причинив вреда спецназовцам. Бруствер вздрогнул, но выстоял, потому что камни укладывались плотно, хотя они были разнокалиберными, но это было даже преимуществом, потому что такие камни, как правило, амортизируют удар и не передают его дальше.

И в этот момент одновременно заговорили пулеметы со склонов. Я, наблюдая за боевиками, как-то выпустил пулеметчиков из вида. А они устроились на относительно приемлемых позициях, отыскав каждый для себя более-менее удобное и для стрельбы, и для укрытия место, и сразу сделали положение боевиков угрожающим. Причем стрелять пулеметчики начали опять в тот момент, когда звуки взрывов и эхо от этих звуков еще гуляли по ущелью. То есть бандиты опять не сразу поняли, в какой опасности они находятся. А когда поняли, уже понесли новые потери, потому что расстреливали их с достаточно короткой для пулемета дистанции, а если учесть скорострельность пулемета в сравнении с автоматами боевиков, то даже времени на отстреливание им было отпущено слишком мало. Была, наверное, в первый момент у бандитов возможность в отчаянный прорыв пойти. Но сделать это следовало в самый начальный момент пулеметного обстрела, пока потери были еще не такими большими. Однако тот, кто боевиками командовал, или не сообразил этого, или просто не решился, понимая, что до бруствера большинство не добежит. Вместо этого боевики снова попытались отстреливаться из «подствольников», теперь уже даже не пытаясь произвести залп. Но даже провести прицельный выстрел им не позволили. Спецназовцы за бруствером внимательно следили за противником, и каждый, кто пытался подняться, сразу попадал под несколько очередей. Потери были катастрофическими. Если эта группа раньше готовилась пойти на прорыв через перевал, то теперь о прорыве и мечтать не стоило, потому что самой группы, можно сказать, практически не существовало. И с каждой минутой боя численный состав ей уменьшался.