Виталий Гладкий - Ликвидатор

Перед тем как спрыгнуть вниз, я распотрошил свои заначки, как Бог черепаху.

И теперь в моем арсенале появилась миниатюрная духовая трубка, составленная из металлических колечек, еще недавно служивших заклепками на брюках, набор отравленных игл в количестве семи штук (контейнером для них служил каблук ботинка), остро отточенная бритва, в которую превратился окованный сталью свободный конец ремня (приклепанная к прочной кожаной ленте, такая бритва в рукопашном бою в руках обученного человека была страшным оружием), и сверхпрочная удавка – длинная узкая полоска какой-то прочной ткани, армированная стальной нитью; я вытащил ее из брючного шва.

Оснастившись подобным образом, я мысленно склонил голову перед нашими умельцами – да, не перевелись еще Левши в родном отечестве…

Пока меня вели в "карцер", я успел разобраться в планировке особняка. А поэтому ориентировался в нем достаточно свободно, хотя его коридоры были освещены скупо.

Главным для меня являлось в первую очередь или избавиться от мастифов, или запереть их в какойнибудь комнате. Но пока я не знал, где держат этих зверюг, а потому немного мандражировал.

Ко всему прочему, меня смущало еще одно немаловажное обстоятельство – к сожалению, я даже не представлял, сколько всего человек в доме.

Переполох поднялся, когда я взобрался по лестнице черного хода на второй этаж. Вернее, не переполох, а просто везде захлопали двери, раздались голоса, затем недовольное собачье ворчание, тут же сменившееся поскуливанием, как бывает, когда псов ласкает хозяин. Снаружи послышался звук автомобильного мотора.

Не долго думая, я открыл первую попавшуюся дверь и очутился в бильярдной. И порадовался – это самое последнее место в особняке, куда может пожаловать (я посмотрел на свои часы) в шесть утра его хозяин. Если, конечно, он не полный шизоид.

Тем временем шум в особняке достиг апогея, а затем, когда от него отъехала машина, резко пошел на убыль. Вскоре в помещениях опять воцарилась сонная тишь.

Кто уехал и куда? Неужели встреча, о которой говорил Сеитов, произойдет не здесь? Тогда где? Ах, черт возьми, как нескладно все получается! Похоже, Толоконник и Муха уже далеко отсюда, а я не знаю, что мне теперь делать.

Эх, ну почему я не занялся своим освобождением чуть раньше! Хотя если честно, у меня только сейчас прошел шум в ушах, и перед глазами перестали роиться прозрачные мушки – последствия "химиотерапии", устроенной Толоконником.

Я вдруг почувствовал, что зверею. Моб твою ять! Как мне остохренело актерствовать в этой трагикомедии под названием "Брут"!

Все, они меня достали. Ничего, пусть бабки уже и уплыли, но Толоконник с Мухой сюда точно вернутся. И я уж постараюсь встретить их с помпой и фанфарами. По крайней мере, первоначальную постановку задачи я выполню, тем более что к Малышу у меня уже есть и личные претензии.

А пока займемся, так сказать, необходимыми приготовлениями для эффектного финала постановки режиссера-сценариста полковника Кончака…

Зря я так старался вооружиться всеми этими заморочками, спрятанными в ремне. В особняке, кроме двух нерусских мордоворотов, которых я "усыпил" играючи, благо их и искать долго не пришлось (они жрали на кухне деликатесы из холодильника, пользуясь отсутствием хозяина и повара), какой-то шлюхи лет шестнадцати и старичка мажордома с повадками английского лорда (всех четверых я связал и запер в темной каморке), больше никого не было.

Что касается собак, то их закрыл сам Толоконник; наверное, этих зверюг боялась даже охрана.

Не долго думая, я подкрепился все на той же кухне – в холодильных камерах не было разве что птичьего молока – и стал ждать возвращения Малыша и Мухи, добавив к своему экзотическому арсеналу еще пистолет и помповое ружье двух охранников-обжор…

Когда открыли парадное, я так и не врубился. Хорошо еще, что я сидел в темном углу холла, пристроившись в мягком кресле и спрятавшись за кадками с тропическими растениями, непременными для всех считающихся в Афинах солидными особняков. Я увидел лишь несколько теней, черных призраков, мгновенно рассеявшихся по дому.

Неужели полиция?! Я почувствовал себя не в своей тарелке – не хватало мне еще и греческих мусоров перестрелять.

Но с ними ладно, а то, что после этого мне уже не найти ни Толоконника, ни Мухи, я знал наверняка.

И я сидел притаившись – авось пронесет и меня не заметят…

Тем временем, как ни странно, бесшумный шмон в доме шел полным ходом. Один из ворвавшихся в особняк, наверное, старший, прикрывал парадное, и к нему иногда подбегали его подчиненные, чтобы доложиться, притом шепотом и на ухо. К сожалению, я не видел их лиц – все они были в масках.