Виталий Гладкий - Ликвидатор

– Я тебя не осуждаю.

– Правда? – Мне показалось, что Лазарь удивился и обрадовался.

– А как ты сам сюда попал? – не стал я развивать тему его "бизнеса".

– Любовь загнала. Я, знаешь ли, в молодости был что твой Отелло. Все из-за жены…

– Ты ее убил и сбежал за границу?

– Ну ты сказал! Она ведь мать моего ребенка. И вообще… не думаю, что я способен кого-нибудь убить.

– Иногда обстоятельства бывают выше соображений морального плана.

– Наверное, ты где-то прав… Но пока я чист перед совестью и Богом.

– Похоже, она первая уехала за границу? – поспешил я ввести беседу в первоначальное русло – Лазарь нечаянно коснулся моей самой больной проблемы, если не считать амнезию.

– Как ты догадался? – удивился он.

– Не думаю, что ты спасался здесь от уплаты алиментов.

– Я так любил свою девочку… – Лазарь горестно вздохнул. – И жену… Софью… А она – увы… Мы прожили вместе семь лет. А потом… Потом Софка нашла вескую причину для развода, выставив меня кругом виноватым. Это я сейчас понимаю, что она все равно ушла бы от меня: у нее нашлись родственники в Израиле, которые прислали ей вызов. О нем я не знал до самого последнего дня, пока не увидел Софью и дочурку в аэропорту. Они улетали в Грецию. Я едва не сошел с ума…

– Ты еврей?

– Неужто похож?

– Затрудняюсь сказать. Да меня этот вопрос особо и не волнует.

– Чистокровный русак. Если не считать малой толики татарской крови – прапрадед вместе с запорожскими казаками Крым ходил воевать, там и разжился на невесту, между прочим, дочь бея. А что касается моего имени… – Он вдруг рассмеялся. – В этом плане я жертва сталинского режима. Мой дед был корешем Лазаря Кагановича, работал под его началом и до того проникся к нему партийной любовью, что в прямом смысле слова заставил моих предков назвать первенца именем незабвенного наркома.

– Заставил? Но ты ведь родился после пятьдесят третьего года.

– Ну и что? Для бывшей партийно-хозяйственной элиты Сталин жив до сих пор. А уж в те времена… Впрочем, не дай родители согласия на имя Лазарь, мы жили бы не в пятикомнатной квартире в центре с кухаркой, а в какой-нибудь задрипанной коммуналке и катались бы по городу не на "ЗИМе", а на трамвае – дед пригрозил санкциями; между прочим, слово свое он всегда держал. Такая вот петрушка получилась.

– Тебе тоже вызов прислали?

– Какое там! Даже имя не помогло. Евреи ведь борются за чистоту расы, а вся моя заслуга в этом вопросе заключалась только в том, что я женился на еврейке, хотя с точки зрения раввина, к кому мне пришлось обратиться, чтобы он посодействовал моему выезду за границу, я скорее преступник, осмелившийся осквернить юную и непорочную иудейскую деву, нежели достойный человек. Дело прошлое, но у Софки до свадьбы было столько целомудрия, сколько во мне еврейской крови.

– И как тебе удалось добраться до Греции?

– Эта история достойна пера Дюма-отца. Но буду краток. По специальности я инженер-строитель, однако стройплощадку мне привелось видеть только на институтской практике. Меня как магнитом тянуло в цирк. Уже в восьмом классе я брал призы на всесоюзных конкурсах фокусников. А после окончания института я снисходительно посматривал даже на Игоря Кио, хотя, если честно, напрасно – молодость, ах, молодость… Но все равно, к двадцати трем годам мои руки могли творить чудеса, на взгляд неискушенного человека. Не веришь? Смотри!

Лазарь преобразился в мгновение ока. Его движения стали молниеносными, практически невидимыми, руки оказались на удивление гибкими, будто кости превратились в резину, а черты лица приобрели строгую таинственность, присущую магам и гипнотизерам.

Он откуда-то достал два металлических шарика, показал их мне, а затем они прямо на моих глазах… исчезли! Лежали на раскрытой ладони – и пропали, будто растаяли. Я обалдело хлопал глазами.

– Ну как? – спросил Лазарь не без торжества в голосе.

– Потрясающе.

– Вот они. – И на ладони опять появились те же шарики. – Держи, – протянул их мне. – Стальные, из шарикоподшипника.

Я взвесил шарики на ладони, а затем вернул Лазарю.

– Будь добр, повтори, – попросил я.

– Хочешь разгадать? – Он хитро прищурился. – Может, заключим пари?

– Почему нет. Согласен.

– Сколько ставишь?

– Тысячу баксов.

– Ты что, сбрендил?! Это же один из моих коронных номеров! Нет-нет, я не фраер, своих не обижаю. Давай по-нашенски, по-русски – на пузырь "Столичной".

– Я настаиваю.

– Проиграешь ведь, не надо. Я не думал, что ты такой заводной.