Виталий Гладкий - Сплетающие сеть

Взрыв получился на славу – как праздничный фейерверк. Мне пришлось броситься на землю, чтобы избежать ударной волны. Пластиковый кузов и бензин горели восхитительно ярко, разбрызгивая по сторонам снопы искр. Я не боялся, что могу поджечь лес, так как дождь прошел совсем недавно – ночью.

– Зачем!? – в отчаянии вскричал белобрысый.

– А затем, чтобы моя проповедь врезалась в ваши куриные мозги намертво. Не трогай лихо, пока оно спит тихо. Собирайте свои шмотки и валите отсюда по холодку. Еще вопросы есть?

Больше вопросов не было. Народ благоразумно помалкивал. Только Чиж, обхватив голову руками и тихо стеная, ронял на землю крупные злые слезы – оплакивал свой козырный вездеход.

Я с сожалением погладил вороненую сталь "макарова" и отправил его вслед ружьям. Очень хотелось оставить пистолет себе, но здравый смысл преодолел вожделение.

Вскоре я перебрался через ручей и, захватив свою охотничью добычу, направился к деревне. Позади, в чистом небе, виднелось грязное дымное облако от горевшего вездехода. Я облегченно вздохнул. Теперь я был почти уверен, что эта троица навсегда забудет дорогу на наш "остров".

Смотреть как стряпает Зосима было сплошным удовольствием. Он даже не стряпал, а священнодействовал – словно какой-нибудь знаменитый шаман из плохо изученного наукой племени гурманов.

У него был запас различных трав и кореньев, которые мой приятель хранил в банках и холщовых мешочках, закрытых в сундуке, – чтобы мыши не добрались. Что собой представляли эти приправы, я так и не смог определить.

А Зосима на мои расспросы по этому поводу отвечал весьма расплывчато, даже уклончиво. Что ж, у каждого повара есть свои фирменные секреты.

Вот и сейчас Зосима устроил из приготовления глухаря целое представление. Он одновременно варил суп и делал жаркое.

Открыв одну из своих банок, Зосима некоторое время раздумывал, глядя на ее содержимое – коричневые листики неизвестного мне растения, при этом бессознательно совершая какие-то пассы. А затем торжественно бросил щепотку в кастрюлю с бульоном и три щепотки в огромную чугунную гусятницу, где благоухала разрубленная на куски жирная тушка птицы.

После этого он достал из сундука несколько мешочков, распустил завязки и долго с сомнением принюхивался. Сокрушенно покачав головой, Зосима вернул один обратно, а из остальных начал составлять смесь, отмеряя пропорции все той же щепотью.

Во время этой процедуры он что-то монотонно и тихо бормотал, будто произносил заклинания, и раскачивался со стороны в сторону. Вскоре и эти компоненты стряпни перекочевали в пункт назначения.

– Ты чего гляделки выставил? – спросил Зосима с неудовольствием, заметив мой пристальный взгляд. – Дров в печку подбрось, бездельник. Затухает.

– Сие мы мигом… – Я направился к двери.

– Да возьми дубовые поленья! – крикнул он вслед. – Они горят жарче. И еда от них вкуснее.

– Не замечал, – ответил я с сомнением.

– Дык, это и ежу понятно. Благородное дерево облагораживает пищу…

Зосима принял позу оратора, намереваясь удариться в философские рассуждения, но я поторопился выскочить за дверь. Сегодня у меня совсем не было желания выслушивать его посконную крестьянскую правду из серии: "Вот мы когда-то пахали…".

Когда я возвратился с охапкой дров, Зосима возился со связкой сушеных грибов – тщательно сортировал их и мыл. Высушенные особым способом грибы он добавлял в пищу только в торжественных случаях, в основном по праздникам.

– У нас сегодня что, байрам? – полюбопытствовал я с ревностью.

– Это что такое?

– Почти то же, что и сабантуй. Есть такой праздник у мусульман.

Зосима неожиданно смутился.

– Дык, это… Ну, значит, девушке… Чтобы выздоравливала быстрее.

– Никак в очередной раз влюбился на старости лет?

– Эка ты сказал… – Зосима обиженно отвернулся и снова занялся грибами.

– Прости. Это я из ревности… – Я не стал развивать эту тему и пошел на попятную; Зосиму иногда заклинивало, и он переставал воспринимать шутки.

Зосима хитро ухмыльнулся и ответил:

– Значит, она здорово запала тебе в душу. А что, хорошая девка. Женись, давно пора. Гляди, меня на свадьбу пригласишь. Ох, погуляем…

– Размечтался… о городской любви с сельским паспортом. Она для меня чересчур лакомый кусок. Такие достаются чаще всего крутым и богатым. А у меня, кроме старой избы и нескольких пар стоптанных штиблет, за душой почти ничего нет.