Виталий Гладкий - Сплетающие сеть

– Размышляй, Спиноза. Только не очень долго. Нужно ужин готовить. – Я с трудом сдерживал раздражение.

– А ты чего расселась как засватанная!? – рявкнул я на Каролину. – Тащи сушняк для костра.

– Не могу… – жалобно простонала она в ответ. – Извини, я очень устала. И просто не в состоянии сдвинуться с места… – Каролина сидела, привалившись к коряге, принесенной на отмель паводком. – Я пойду собирать сушняк… но чуть позже.

– Позже ты будешь зубами от голода щелкать.

– Иво, не будь таким жестоким, – умоляющим голосом сказала девушка.

– Что ты, дорогуша! О жестокости не может быть и речи. Присутствует только элементарная констатация фактов. А они говорят о том, что завтра ты никуда отсюда не двинешься.

– Это почему?

– Ты до сих пор не поняла? Господи, а я думал, что мозги у тебя вполне на уровне. Знать, ошибался.

– Пожалуйста, не говори загадками.

– Какие загадки? Все предельно просто: оставь свой рюкзак, и завтра по тропе будешь не идти, а порхать.

– Нет! – вскричала она, инстинктивно схватившись за лямки рюкзака, лежащего рядом, – словно я хотел немедленно реквизировать ее "сокровище". – Я буду идти. И дойду. А дрова для костра я сейчас принесу.

– Никуда ты не дойдешь, – сказал я безжалостно. – На наших харчах и без груза впору ноги протянуть. А до областного центра еще ой как далеко. Сколько верст до города ты насчитал, Зосима?

– Дык, получается, что еще много… – Зосима озадаченно чесал в затылке. – Я думал, нам осталось дня три пути. Ничего не могу понять…

– А здесь и понимать нечего. От этого места до областного центра примерно восемьдесят километров. Мы накинули приличный крюк. Что, собственно, и нужно было сделать, – чтобы нас не вычислили и не подмели… к примеру, те молодцы, которые прилетали на "вертушке". Теперь мы пойдем четко по прямой.

И никаких отклонений от курса. По моим подсчетам, нам нужно продержаться максимум неделю. И для этого необходимо мобилизовать все наши внутренние ресурсы.

– Но как ты подсчитал?.. – Зосима растерянно развел руками.

– Элементарно. Карта пути, дружище, здесь. – Я постучал пальцем по голове. – Мне и считать ничего не нужно. Когда-то меня этому учили. Хорошо учили, смею утверждать.

– Тогда зачем мы столько плутали? – растерянно спросила Каролина.

– Ну, не так уж много мы плутали. Но это уже другой вопрос. Я на него может быть отвечу… как-нибудь потом.

– Я давно заметила, что ты большой путаник, – сердито сказала девушка. – Правда в твоем понятии – сплошные недомолвки и притворство.

– Кто бы говорил… – Я был сама невинность. – С какой стати ты считаешь меня притворщиком?

– А кто изображал из себя интеллигентного болвана, которого можно соплей перешибить!?

– Фи… – Я наморщил нос. – Мадмуазель, зачем так грубо. Этот спектакль заставили меня сыграть вы.

– Я? – Она сделала большие глаза. – Не поняла…

– Что здесь непонятного? Разве с неба на голову простому обывателю (ладно, дачнику – пусть так) каждый день падают дельтапланы с девушками?

– Это была случайность, несчастный случай!

– Если на то пошло, то в моей прошлой жизни подобные "несчастные случаи", которые ты именуешь случайностями, всегда считались закономерными и вызывали подозрение и опаску.

– В твоей прошлой жизни?..

– Именно! – Я завелся и плохо соображал, что говорю и что делаю; похоже, голодание и усталость сыграли со мной злую шутку. – И опыт этой самой прошлой жизни подсказывает мне немедленно вывести тебя на чистую воду. Тебе придется предъявить нам содержимое твоего рюкзака. Хватит нам тайн! А если нет…

Или мы играем в открытую, или скатертью дорожка. Можешь составить компанию Пал Палычу. По-моему, вы друг друга стоите. Станешь этому "вождю могикан" его скво, а по-нашему – подругой жизни, телкой, чувихой, шваброй или как там еще.

Я говорил очень обидные слова, и другая на месте Каролины просто разрыдалась бы. Но она на некоторое время лишь оцепенела, не сводя с меня лихорадочно блестевших больших глаз. Я тоже смотрел на нее в упор, угрюмо и зло, раздираемый противоречивыми чувствами.

Мне хотелось немедленно ее поколотить, и в то же самое время обнять и приласкать, – чтобы ее пушистая головка лежала у меня на груди. Я спрашивал себя: а что ты будешь делать, если она не согласиться выложить все начистоту? Неужто и впрямь бросишь ее в лесу?

Ответа на эти вопросы я не находил. Меня просто сжигали изнутри злобные импульсы – производные той катавасии, которую затеял неизвестно кто и по какой причине, а отдуваться приходится мне. И это при том, что я так мечтал о покое, о жизни на природе, не затронутой человеческой злобой и стяжательством, о месте на земле, где не льется человеческая кровь…