Виталий Гладкий - Жизнь взаймы

– Хорошо… Сколько человек вело по вас огонь?

– Трое. Но одного мы "уговорили". Что с Анной Григорьевной?

– С нею все в порядке.

Володя смотрел на Паленого ошалевшими от изумления глазами, словно впервые его увидел.

– Вы тут, парни, приберитесь. – Паленый кивком головы указал на заросли, где лежали тела бандитов. – Изымите стволы и осмотрите на всякий случай окрестности. Вдруг еще какая-нибудь сволочь под куст забилась. А я пойду вызову милицию.

– Есть, – по-военному ответил Володя.

Анна Григорьевна милицию уже вызвала. Судорожно сжимая в одной руке мобилку, а в другой "ТТ", она, как завороженная, не отрывала взгляд от тел мертвых бандитов. Наверное, вид лужи крови привел ее в ступор.

– Успокойся, – сказал Паленый, взял ее за руку и отвел немного в сторону. – Все уже позади.

Анна Григорьевна кивнула… и неожиданно расплакалась, уткнувшись лицом в плечо Паленого. Он неловко обнял ее за плечи и прислушался.

Где-то вдалеке раздался звук милицейской сирены.

Дом напоминал разворошенный муравейник. Туда-сюда сновали люди в белых халатах, одетые в камуфляж и милицейскую форму, а еще просто штатские, но с глазами, в которых навечно застыло выражение "Я-про-вас-все-знаю-меня-обмануть-невозможно".

Анну Григорьевну сразу же отправили в постель, сделав ей несколько уколов и положив на голову компресс. Возле нее неотлучно находилась сиделка в таком коротком халатике, что Паленый стыдливо отводил глаза в сторону – те немногие участки упругого молодого тела, что еще не были видны, услужливо дорисовывало неожиданно разыгравшееся воображение.

Его допрашивали все, кому не лень. Но он больше отделывался односложными "да" и "нет". Особенно Паленого донимал следователь прокуратуры, длинный хлыщ с барскими манерами. Он был одет с иголочки и корчил из себя Шерлока Холмса.

Однако Паленый оказался непробиваем. На главный вопрос следователя – как получилось, что он, человек сугубо штатский, даже не служивший в армии, смог завалить четверых вооруженных бандитов – Паленый тупо отвечал "Не помню. С испугу…"

В конце концов от него отстали и принялись за Анну Григорьевну, которая немного оклемалась. Что она там наговорила, Паленый не знал, так как в это время бесцельно шатался по двору, внутренне все еще переживая перипетии боя.

К нему подошел Володя и сказал:

– Александр Игнатьевич, я ваш вечный должник. Спасибо.

– За что?

– Вы достали меня с того света. У нас уже заканчивались патроны. Так что ваша помощь – это как манна с небес. Поэтому еще раз – большое вам спасибо.

– Да ладно, чего там… Сочтемся.

– Одно не могу понять… – Володя посмотрел на него с восхищением. – Как это вам удалось так лихо с ними разобраться?

Еще один… А чтоб тебя!.. Паленый едва не выругался от досады. Как, как… Молча!

– Вспомнил молодые годы, – через силу улыбнулся Паленый.

Ему не хотелось грубить Володе или врать. Но и честно ответить на вопрос Паленый не мог. Он просто не знал, как на него отвечать.

– Да-а, "веселая" у вас была молодость… – Володя покачал головой.

Паленый развел руками – мол, что поделаешь, было, было… – и возвратился в дом, заметив, что начался большой разъезд. В дверях от столкнулся с врачом "Скорой помощи", который давал последние наставления испуганной Маргоше, как ухаживать за Анной Григорьевной.

– Как вы себя чувствуете? – заботливо спросил просиявший врач.

"Понятно, – подумал Паленый. – Анетт не удержалась, чтобы не сунуть в руку этого коновала сотку "зеленью". Ишь как спину выгибает, с какой преданностью смотрит. Словно кот, которому показали пакет с "Вискасом".

– Нормально, – сухо ответил Паленый.

– Я настоятельно советую вам постельный режим. Хотя бы до завтра. И попейте транквилизаторы. Рецепты я выписал. К тому же, у вас в доме кое-что имеется.

– Благодарю, – вежливо ответил Паленый. – Всего вам доброго… – И поторопился скрыться за дверью.

Анну Григорьевну он застал в гостиной. Она сидела в кресле, закутанная в шаль, хотя в комнате было тепло, и смотрела остановившимся взглядом на окно.

– Полегчало? – спросил Паленый, усаживаясь напротив.

– Наверное… – Она зябко повела плечами.

– Нам нужно взбодриться. Неплохо бы принять на грудь грамм по сто пятьдесят чегонибудь покрепче.

– Пожалуй, ты прав…

Паленый открыл бар и налил две стопки коньяка. Они выпили; Анна Григорьевна медленно, врастяжку, а он одним махом. Коньяк огненной волной пробежал по жилам, обволакивая нервные окончания защитной пленкой.