Виталий Гладкий - Жизнь взаймы

Анна Григорьевна была гораздо умнее, чем он предполагал. Указывая на одну из дверей, она сказала:

– Там твоя спальня. Нам нужно отдохнуть. И вообще… – Анна Григорьевна сделала неопределенный жест, показывая, что в голове у нее кавардак.

Паленый был с нею согласен. Стараясь ничем не выдать свою радость, он сдержанно ответил:

– Ты права. Спокойной ночи.

– Спокойной…

Она резким рывком открыла дверь спальни и растворилась в полумраке. Щелкнул выключатель, а затем Паленый услыхал тихий звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине.

Заперлась, почему-то с облегчением подумал он. Не верит. Ну и ладно! А спать и впрямь хочется… Он нырнул в кровать и уснул, едва коснувшись головой подушки.

На удивление, эту ночь он спал, как убитый, и без сновидений.

Проснувшись, Паленый первое время не мог понять, где находится. Вскочив на ноги, он первым делом бросился к окну. Там светило солнце, виднелись деревья, крыши соседних особняков, ровно подстриженный изумрудно-зеленый газон двора. По дорожке прогуливался парень, в котором Паленый узнал одного из охранников Анны Григорьевны.

При виде его внушительной фигуры в голове Паленого наступило полное прояснение. Он коротко вздохнул, озабоченно покачал головой, вспомнив ужин, и прислушался.

В доме царила полная тишина. Наручные часы, которые он оставил на туалетном столике, показывали половину девятого.

"Нужно побриться и принять душ", – подумал Паленый, посмотрев на себя в зеркало. В этот момент его почему-то больше всего занимали вопросы гигиены. Все другие мысли обходили голову стороной. Она была пуста до звонкости.

Долго искать туалетную комнату не пришлось. Ее входная дверь находилась в спальне. Очень удобно, не без удивления подумал Паленый; ему еще не доводилось жить в таких комфортных условиях. По крайней мере, в той части своей жизни, которую он помнил.

Побрился он быстро. Щетина на щеках и подбородке росла не сплошь, а кустиками, потому что для трансплантации бралась кожа с безволосых участков тела. Контрастный душ освежил его, разбудив тревогу и настороженность.

Где Анна Григорьевна? Он выглянул в коридор. Никого. Вспомнив, что он в одних плавках, Паленый начал искать одежду.

Но вместо своих дешевых и изрядно помятых шмоток он нашел на пуфике фирменный спортивный костюм. Там же лежало свежее, еще не ношеное нижнее белье. Похоже, вещи принесли в спальню, когда он спал.

Крякнув с досады (это же надо быть таким беспечным! при желании его могли взять, что называется, голыми руками), Паленый примерил обновки и остался доволен. Если это вещи Князева, то муж Анны Григорьевны был одного с ним роста и комплекции.

Обитаемой в доме оказалась только кухня. Она была, как и все комнаты, что ему довелось видеть, очень просторной. Возле плиты хлопотала Маргоша, мурлыча себе под нос какую-то песню.

– Проснулись? – спросила она, приветливо улыбаясь. – Как спалось?

– Отлично. А где… – Он едва не сказал "…Анна Григорьевна?", да вовремя спохватился. – Где Анна?

– Анечка уехала в начале восьмого, – охотно ответила Маргоша. – Вместе с Антошкой.

– Что так рано?

– Антошке нужно к восьми на занятия.

– Он что, ходит в школу? – удивился Паленый.

– В лицей, – поправила его Маргоша. – В подготовительную группу.

– А не рано ли?

– Что вы, Александр Игнатьевич! Он такой умненький. Антошка уже и читает, и пишет, и даже задачки решает.

– Это хорошо… – Паленый запнулся, подыскивая слова, нужные для продолжения разговора.

Но Маргоша сама нашла тему.

– Антошка очень не хотел уезжать, все рвался к вам в спальню. Но Анечка не пустила, только приоткрыла дверь, чтобы показать вас. Лишь тогда он успокоился и перестал хныкать. Вы знаете, он вас так любит… У него есть ваша фотокарточка в рамке, так он с ней и спать ложился.

И снова Паленому, как вчера, будто кто-то нож вогнал в сердце. Бедный мальчик…

Чувствуя, что больше не в силах сохранять спокойствие и поддерживать разговор с Маргошей, он круто развернулся и вышел из кухни.

– Идите в столовую! – крикнула ему вслед Маргоша. – Завтрак уже готов!

Еда в горло не лезла. Черные мысли, как навозные мухи, снова обсели голову, которая тут же просигналила о своем неблагополучии болью в висках.

Надо что-то делать! Уйти, сбежать отсюда – и гори оно все синим пламенем! Ладно, Анна Григорьевна, она взрослый человек и если приютила его (уж неизвестно из каких соображений), то знает, что делает. Но обманывать невинного ребенка просто грех.