Сергей Кулаков: Удар блокируют ударом

– Боже, куда девались мужественные мужчины? – подняла глаза кверху Марта.

– Туда же, куда скромные женщины, – злобно огрызнулся политик.

– Как бы там ни было, операция будет продолжена, – заявил Андрей Данилович. – Была проведена огромная подготовительная работа. Одного оружия закуплено на колоссальную сумму. Наши люди только ждут сигнала. Черт с ним, с этим документом. Если все получится, отплюемся как-нибудь.

– Да, но… – сказал Антон Кусь. – Пан Анджей прав. В документе есть и мое имя. А я являюсь ближайшим помощником госпожи Тарасенко. Вряд ли ее устроит, если откроется мое участие в этой акции.

– Так спросите, устроит или нет! – рубанул генерал с военной прямотой.

– Спрашивал.

– Ну и?

– Она сказала, что документ должен быть возвращен. В противном случае она отказывается поддержать нас. Вы понимаете, панове, что в случае обнародования документа факт заговора и убийство Богдановича косвенно будут поставлены в вину госпоже Тарасенко. К тому же в документе упомянута и ее фамилия как первого кандидата на пост президента Западной Украины. Все это вызовет негативную реакцию в мире. Так что – надо вернуть документ.

– От! – рыкнул генерал. – Говорил же, надо было шлепнуть этого шпиона сразу! Так понадобился вам какой-то Яцек. Притащили сюда заразу, теперь всей кучей не расхлебаем…

– Успокойтесь, генерал, – сказала Марта. – Все это мы уже слышали не раз.

– В самом деле, пан генерал, – поддержал ее отец Павел, – хватит бросаться взаимными упреками. Мы собрались здесь ради общего дела и будем заодно.

Генерал потупился, как молодой офицер, получивший замечание от своего начальника.

– Надо принять решение, панове, – продолжила Марта, благодарно взглянув на священника. – Будем продолжать операцию или нет? Предлагаю голосовать.

Вопрос был поставлен неожиданно и категорично. Мужчины покосились на решительную даму, но поддержать ее предложение не спешили. Лишь генерал согласно кивнул, и Андрей Данилович стиснул сильнее обычного челюсти.

Но остальные были заметно растеряны.

Даже отец Павел потупился и искоса посмотрел на председательствующего.

Вслед за ним взгляды собравшихся перенеслись на пана Юзефа. Тот приосанился, выпрямил свою плоскую, костистую спину.

Ждали его слова. Как-никак он был старшим, координация подготовки осуществлялась через него, и все заговорщики находились у него в подчинении. Кроме того, злосчастную бумагу предложил подписать тоже он, и, следовательно, именно ему надлежало разрешить весьма непростую ситуацию.

– Я полагаю, не стоит торопиться, – внушительно заговорил пан Юзеф. – Человека, у которого находится подписанный нами план операции, ищут. У нас есть время. Целые сутки. Не стоит терять надежды. Мы все отдали много сил на осуществление нашей цели, и будет неверно отказаться от нее. Особенно сейчас, когда она так близка. Продолжим подготовку и подождем. Господь на нашей стороне, он нам поможет.

Отец Павел кивнул, лицо его просветлело.

– Прекрасно сказано, пан Юзеф. Давайте помолимся, дети мои. Ибо только обращение к Господу даст нам силы и веру в наше святое дело.

Он сложил на груди руки, его примеру последовали остальные. Глаза некоторых из них, правда, таили нерешительность, но они опустили их долу и принялись слушать негромкие, торжественные слова молитвы.

Пообедав, Роман составил посуду на выкидное оконце «кормушки». С той стороны посуду забрали, «кормушку» закрыли. Все, сидите и ждите ужина.

Надо сказать, сиделось Роману комфортно. Чистенькая камера-одиночка, унитаз, туалетная бумага, свежее постельное белье, хорошая вентиляция. Окно, правда, было высоко и наглухо забрано снаружи стальными жалюзи, что не давало возможности выглянуть во внешний мир. Но что бы там, во внешнем мире, увидел пленник? Голую, асфальтированную площадку внизу и тюремную стену напротив?

Чем такое смотреть, лучше уж разглядывать собственные сны. Чему Роман самозабвенно и предавался, поскольку никаких других занятий, кроме трехразового перекуса, ему не предлагали.

Впрочем, иногда он находил себе занятие сам. Чтобы за дверью, через которую на него очень внимательно и подолгу глядели в глазок, не слишком расслаблялись, время от времени, обычно до еды, чтобы быть позлее, Роман принимался дубасить в эту самую дверь ногами и кричать, чтобы его немедленно выпустили. Кроме того, он требовал свидания с женой, российского консула и извинений за понесенный моральный ущерб.