Иван Стрельцов - Тайный фарватер

Виктор Савченко крепче сжал колесо штурвала и, щурясь, вглядывался в темнеющее на глазах море. Потянуло холодом, но бывший морской пехотинец ничего не замечал, погруженный в свои мысли. Память упорно возвращала его в недавнее военное прошлое.

Вершины гор скрывали пушистые белоснежные облака. Под порывами ветра они медленно плыли на север, похожие на отару гигантских овец. Ветер играл с облаками. Он то сгонял их в огромное плотное стадо, то растаскивал в разные стороны.

Виктор приложился к холодному наглазнику оптического прицела. Разведчики Федорова вторые сутки сидели в засаде, плотно оседлав тропу. Эту тропу случайно обнаружила другая разведгруппа морпехов, возвращавшаяся из рейда. Командование предполагало, что это новый канал поступления боевикам подкрепления и боеприпасов. Решено было перекрыть этот канал. Если будет караван с оружием – уничтожить его и взять «языка».

Как опытный боец и разведчик, Дядя Федор место для засады выбрал наиболее подходящее: тропа спускалась в низину и проходила между двумя холмами, поросшими густыми кустарниками. На этих холмах и разместил сержант бойцов. Разведчики быстро оборудовали в глубоком снегу лежки. У каждого разведчика была своя, конкретная задача, каждый знал, что ему делать в той или иной ситуации. Начались долгие часы ожидания.

Автоматы, обернутые бинтом, выглядят непривычно, но иначе нельзя, вороненая сталь демаскирует разведчика.

Савченко посмотрел на противоположный холм, где-то там залегли бойцы их группы во главе с ефрейтором Заборским. В отличие от Виктора, Владислав был штатным снайпером группы и имел новенькую СВД, но на боевые ходил редко. Потому как нештатно числился ординарцем у командира взвода. Они с Кудеяром были земляками, оба из Питера, даже жили в одном районе. Отчисленный с третьего курса филологического, Заборский по духу был близок взводному, ценителю поэзии Серебряного века. Они подолгу могли обсуждать того или иного поэта, его судьбу и все такое. В разведку Заборский ходил редко, только когда обстановка требовала полного комплекта.

Краем глаза Савченко заметил какое-то шевеление в стороне, не делая резких движений, он развернул туда ствол автомата. Прицел оптики выхватил небольшую поляну и склон горы, поросшей лесом. Деревья на белом фоне снега таращились в небо уродливыми иероглифами. По поляне важно расхаживали три ворона. Птицы были упитанными (война, самое раздолье для падальщиков), с огромными крючковатыми клювами, которые они с проворством саперов то и дело вонзали в снег. Их черное оперение блестело, как тужурки первых чекистов. Вальяжные птицы почему-то у Виктора ассоциировались со строками песни:

А в комнатах наших сидят комиссары,

И девочек наших ведут в кабинет.

Неожиданно птицы, сорвавшись с места, улетели. Не нужно быть разведчиком, чтобы понять: их кто-то спугнул. Виктор перевел взгляд на лес, медленно, сквозь оптику рассматривая каждое дерево, каждый куст. Через минуту он заметил неясную тень, мелькнувшую за деревьями. И в следующее мгновение на поляну выскочила косуля. Грациозное животное ударило копытцем по снегу, большие ноздри задвигались, ловя чужие запахи, запахи опасности.

Савченко поймал в перекрестие прицела голову животного. Удлиненный череп, уши торчком, большие темные глаза поблескивают агатом. Но сейчас красота и грациозность животного его не волновали. Сейчас Виктор почему-то думал о безвкусном хлебе в вакуумной упаковке, тушенке, которая входила в «сухой паек» разведчиков. Здесь, в засаде, разжигать костер нельзя, приходилось есть замерзшую тушенку, скрипевшую, как стекло, на зубах. А тут перед тобой полцентнера свежей дичи.

«Метров триста, – прикинул про себя Виктор, – был бы ПБС, снял бы, как в тире». Размышления были сродни болезненному бреду: даже если бы был прибор бесшумной стрельбы, проще говоря, глушитель, и даже если он и подстрелит косулю, ее никто не разрешит забрать. Они сидят в засаде. Дичь досталась бы воронам-падальщикам.

Косуля как будто услышала размышления Стрелка, развернулась и направилась обратно к лесу, на прощание махнув разведчику куцым хвостиком.

Снова наступили долгие часы ожидания. «Разведчик должен стрелять, как ковбой, и бегать, как его лошадь», – учили морских пехотинцев в центре подготовки разведчиков. Кроме того, он должен все видеть, все замечать. Но главное – разведчик должен уметь ждать. Ждать сколько потребуется.