Иван Стрельцов - Тайный фарватер

С рассветом отряд Таймураза спустился с горы и расположился с подветренной стороны. С животных сняли груз, тут же накрыв его маскировочной тканью, потом надели на морды холщовые сумки и лишь после этого люди смогли заняться собой.

Палатки никто не устанавливал, в отряде все были опытными воинами, спокойно и не один день могли провести под открытым небом, невзирая на жару или холод. Палатки понадобятся, когда отряд решит разбить долговременную базу.

Таймураз Хадышев, разложив свой спальник, уселся на него, опершись спиной на прижатый к скале рюкзак. Его автомат лежал рядом, под правой рукой, эта привычка, выработанная за долгие годы, уже не однажды спасала ему жизнь. Тяжелые, нехорошие мысли одолевали сейчас полевого командира, какой-то холодный, скользкий червь копошился в его мозгу, душе, сердце. Многоголовая тварь пожирала всего его без остатка. И сколько ни пытался с этим чувством бороться Таймураз, ничего не получалось, червь становился все сильнее и прожорливей. Появился он после того, как «бригадный генерал» получил новое задание. Не нравилось оно Таймуразу, хоть убей, не нравилось.

«А ведь действительно могут убить», – промелькнуло в мозгу. Времена теперь настали другие, теперь даже в горах боевики не передвигались большими отрядами (свирепствовала авиация), по пять-шесть человек, от силы десять. А он ведет больше сотни, и не просто по горам, а через границу. Погранцы за последний год здорово там обжились, заставы поставили на всех господствующих высотах, разместили на возможных путях следования каравана свои «секреты», посты наблюдений. Да и авиацию всегда могут вызвать. Вцепись пограничники даже в хвост его отряда, как голодные волки, – костей не останется.

Таймураз посмотрел по сторонам, наблюдая, как его люди готовятся к дневке, и неожиданно подумал: «Нет, без жертвоприношения нам никак не обойтись». Впрочем, понимал также полевой командир и другое – ягненком, бараном или конем сейчас не обойтись, бог смерти требует человеческого подношения.

– Мирзо, – позвал своего помощника Хадышев, и тут же возле него возник юноша. Длительный переход через горы никак на нем не отразился, только на скулах появился румянец, а в глазах горел фанатичный блеск преданного пса.

– Слушаю вас, эмир, – негромко и почтительно проговорил помощник.

– Позови Беслана и Абдуллу, – приказал полевой командир. Помощник бросился исполнять приказ.

Хитрый Беслан и Кривой Абдулла были наиболее опытными воинами в отряде. Оба начали воевать в отряде Хадышева, когда тот еще не был «Пророком». Они вместе обстреливали федеральные колонны в первую чеченскую кампанию, а во вторую, когда отряд оказался внезапно атакован десантниками, остатки боевиков, отбиваясь, засели в родовом селе тейпа Хадышевых. Родственники не выдали своего. Выпроводив из дома стариков, женщин и детей, остались защищать свои дома и своих гостей.

Только и федералы были уже не те, что в первую чеченскую войну. Теперь все было по-другому, кроме пехоты подтащили танки, артиллерию, и два дня с упорством бульдозера сокрушали дом за домом. А когда остались лишь дымящиеся развалины, пошли вэвэшники, под прикрытием танков совершившие окончательную зачистку.

В той мясорубке мало кто выжил, тяжело раненного Таймураза вынесли ночью через дренажную систему. С десятком бойцов выбрались Хитрый Беслан (который лично разведал систему) и Абдулла, потерявший в этом бою глаз и получивший кличку Кривой. Это были самые верные люди Пророка, и если он мог безгранично на кого положиться, то только на них.

– Ты звал нас, Пророк? – первым к Хадышеву подошел Беслан, у него были длинные золотистые волосы, стянутые черной банданой, на которую сверху он натянул камуфлированную вязаную шапку. Борода у Беслана плохо росла, редкие золотистые волосы только прикрывали подбородок. Хитрый был одет в теплый натовский камуфляж, поверх куртки носил разгрузочный жилет, подсумки которого были набиты запасными боеприпасами. Слева на поясе висел самодельный нож с гравировкой в виде черепа с костями и надписью арабскими письменами, гласившими: «Смерть неверным собакам». А под правой рукой в кобуре лежал пистолет Макарова с наградной табличкой, припаянной к ствольной коробке: «Почетному чекисту…» – память о первых днях чеченского суверенитета, когда озверевшими абреками вырезались как обычные граждане, так и высокопоставленные офицеры спецслужб, не успевшие вовремя покинуть мятежную республику.