Михаил Нестеров - Характер победителя

Еще Артемов говорил что-то о судебном медике, которому Сергей Марковцев в 83-м чуть не выбил зубы, автору этого «эпохального» ОПУ. По словам Артемова, который читал досье Кознова как увлекательный роман, медэксперт был на откупе у каракалпакской мафии и дал такое заключение, которого от него потребовали. Чтобы прокуратура через убийство Кознова не вышла на его жертву, а дальше на членов преступного клана. Интересно, кто был Валеркиным клиентом и хлопнул ли он его? («Кого ты хлопнул-то, Валера?») Кого заказал Утяшев?

Марк отвлекся от одних неспокойных мыслей, но не смог отделаться от других. Как будто во сне перевернулся с боку на бок.

Он к месту вспомнил поговорку «Катящийся камень мхом не обрастает» и покинул бронированный вагон. Он руководствовался самурайским постулатом: без колебаний шагал навстречу собственной гибели. Мог сказать, что однажды уже проходил схожий путь, поскольку уже был мастером. Еще им двигала жажда мщения. Его покоробил тот коварный выстрел, сваливший Артемова. В чьих руках была снайперская винтовка? Неужели стрелял рядовой боец? Вряд ли. Он бы отстрелял на поражение. Сергей довольно четко представлял состояние каждого бойца «Дельты» и команды в целом. Шерхан оголил тылы, чтобы не схлопотать пулю. Он действовал по наводке. У него должно было сложиться представление о том, против кого он планирует операцию. Будучи сам по природе охотником, он преследовал такого же хищника. И в первые минуты штурма увидел, какой длины у того клыки. Если бы не это знание, он бы пошел до конца; его бы завели потери команды. А так – они его отрезвили.

Шерхан ушел в глухую защиту. Он не сдался, но затаился. И вот в таком положении происходят интересные события, идущие вразрез с его понятиями и уже принятыми решениями. Кто-то берет на себя функции снайпера. Впечатление – кто-то со стороны. Тот, о ком Шерхан либо не знал, либо не смог остановить. Ведь он, по сути дела, свернул операцию, когда сработал защитный механизм. «Все ко мне!» Нужно быть сильным человеком, чтобы признать поражение.

Досье на Гвидо Терона, долетевшее до Марка в виде отрывистой речи Артемова.

Гвидо Терон. Окончил Денверский университет, академию ФБР. В полиции проработал три с половиной года, расследуя дела, отличительной чертой которых было применение снайперского оружия и принадлежностей ».

По большому счету все то, что относилось к открытым источникам.

Неужели Гвидо Терон тоже принимал участие в штурме?

Агентурные данные («лично участвовал в силовых операциях в Верхнем Ларсе и Нижнем Зарамаге») перекликались с материалами из досье Джемала Шавхелишвили. Пожалуй, Гвидо Терон был единственным в команде Шерхана, кто мог действовать вразрез с распоряжениями командира.

Накручивая себя таким образом, идя в некоторых местах против логики, Марк отчетливо представил себе Терона на огневой позиции. На приказ Шерхана откликаются все его подчиненные. Американец остается. Он имеет на это право. В нем полицейская тяга к «применению снайперского оружия», он знает все нюансы этого искусства и мог бы стать критиком. И образ рядового с винтовкой окончательно выветрился из головы Сергея Марковцева.

Он вычислил снайпера, ранившего Михаила Артемова. Но он, как и Шерхан, был вне досягаемости. Но они были вместе. Шерхан и Терон – пара. Считай, неразлучная. Они связаны секретной операцией. Они защищают ее секреты, и в этом они уязвимы. Выйти бы на них, зацепиться за кончик путеводной нити.

Марк с горькой усмешкой вспомнил название батальона армейского спецназа, которым он командовал – «Ариадна». Дочь критского царя никогда не оставляла его на произвол судьбы и всегда давала в дорогу клубок ниток.

– Будешь комплектовать новую группу?

Этот вопрос Гвидо Терона вызвал у Джемала странное чувство – будто одна рука у него холодная, а другая горячая. Он подумал о контрасте. Черное и белое. Контраст не двух людей. Одного. Джемала Шавхелишвили. Он так и не смог избавиться от навязчивых мыслей – в том плане, что мысли эти ему навязывали. Он шел на поводу у американца. Избегал этого протестного чувства, что-то исправляя в общих планах собственной рукой. Он уже сказал ему однажды: «Не хочу плясать под чужую дудку. Хочу играть на своей, и пусть даже она звучит в унисон с вашей». Это были хорошие слова. Они родились под определенным настроением и грузом, но прозвучали экспромтом. Но когда начал ковыряться в этой фразе, он нашел причину, по которой Гвидо Терон принял его краткое и точное выражение, во всяком случае, он не стал возражать. Играть и плясать – это разные вещи. Он играл на своей дудке, но плясал-то под чужую.