Ли Чайлд: Без промаха

Фрелих побледнела, но не сказала ни слова.

– Без ножа сделать это было бы сложнее, – продолжала Нигли. – Думаю, я нанесла бы ему удар по гортани. Вероятно, я умерла бы раньше, чем он, однако и он быстро отправился бы следом за мной – от удушья, – если, конечно, у вас не нашлись бы люди, способные произвести срочную трахеотомию, а таких у вас, полагаю, нет.

– Нет, – произнесла Фрелих, – таких у нас нет.

– Ладно, сейчас-то он в безопасности, у себя дома.

– Как вы узнали, где он живет? – спросила Фрелих.

– Проследили за вашими лимузинами, – ответила Нигли.

– Хорошие лимузины, – вставил Ричер. – Тонкая тактика.

– Особенно хорошим оказалось утро пятницы, – сообщила Нигли.

– А вот вся остальная пятница ни к черту, – добавил Ричер. – У ваших ребят из Вашингтона имеются видеозаписи, сделанные в бальном зале, но ясно же, что в Нью-Йорке никто их не видел, поскольку Нигли была не только гостьей приема в четверг вечером, но и одним из фотографов, толпившихся в пятницу утром у Фондовой биржи.

– У одной газеты из Северной Дакоты есть веб-сайт, – сказала Нигли. – И подобно всем им, он содержит сведения о газете, ее редакторах и прочем. Я скачала с него информацию и обратила ее в пропуск для прессы.

– Вам стоило бы повнимательнее приглядываться к спискам приглашенных, – сказал Ричер.

– Мы не вправе, – ответила Фрелих. – Первая поправка гарантирует доступ прессы. Но их же всех обыскивали.

– Я ничего с собой не принесла, – сказала Нигли. – Я просто просочилась сквозь вашу охрану, удовольствия ради.

Ричер встал, подошел к столику с телевизором, выдвинул ящик и достал из него пачку фотографий. Протянул Фрелих первую. Это был сделанный снизу снимок Армстронга, стоящего у подъезда Фондовой биржи.

– Нигли снимала, – сказал Ричер. – Хороший снимок. Он подошел к кровати и протянул фотографию Фрелих.

– Дело, видите ли, в том, что меня отделяли от него всего метр двадцать, – сказала Нигли.

Фрелих молча кивнула. Следующий снимок, зернистый, был сделан с телеобъективом откуда-то сверху. И на нем Армстронг стоял перед Фондовой биржей. Вокруг его головы была нарисована грубая мишень.

– Это та самая половина, – пояснил Ричер. – Я находился на шестидесятом этаже офисного здания. Внутри полицейского периметра, но выше уровня их проверок.

– С винтовкой?

– С деревяшкой такой же формы и размера, как винтовка.

– А почему только половина?

– Стрелять пришлось бы с расстояния трехсот тридцати метров, – ответил Ричер. – Для меня это, как правило, не такая уж и проблема, однако ветер и восходящие вдоль зданий воздушные потоки обращают всю затею в лотерею. Знающий дело стрелок не стал бы пытаться стрелять в Манхэттене с большого расстояния. Только какой-нибудь идиот.

Фрелих снова кивнула, испытывая некоторое облегчение.

– Ладно, – сказала она.

То есть идиоты ее не беспокоят, подумал Ричер. Значит, речь идет о профессионале.

Он протянул ей еще две фотографии.

– Инфракрасная пленка, – сказал он. – Снималось в темноте.

Первая показывала тыльную часть семейного дома Армстронга. Каждая подробность была отчетливо видна – двери, окна.

– Снято от соседей, – пояснил Ричер. – Метров примерно с пятнадцати.

На второй был виден фронтон дома.

– А это вид с другой стороны улицы, – сказала Нигли.

Ричер присел на кровать.

– План был бы таков: мы пускаем в дом зажигательные гранаты, спереди и сзади одновременно, и Армстронг либо сгорает прямо в постели, либо выбегает из дома, и тут мы его снимаем. Мы бы назначили все это дело часа на четыре утра. Всеобщее потрясение. Ваших агентов мы в неразберихе перещелкали бы. И, вероятно, смогли бы уйти.

– Не верю, – сказала Фрелих. – Вас там не было.

Ричер вручил ей еще одну фотографию. Опять-таки сделанную телеобъективом. На фотографии сама она сидела у окна над гаражом, глядя в темноту и прижимая к уху телефон.

– Это я звонила в Нью-Джерси, – тихо сказала Фрелих. – С вашими друзьями-музыкантами все в порядке.

– Замечательно, – отозвался Ричер. – Спасибо. Она все еще продолжала смотреть на снимки.

– Итак, бальный зал и семейный дом, – продолжил Ричер. – Но имеется и решающий довод. Собрание в церкви.

Последняя фотография была сделана на обычной пленке, сверху. На ней Армстронг шел по лужайке. Люди окружали его неплотной толпой, однако голова Армстронга была видна ясно. И вокруг нее также имелся грубый кружок.

– Я находился на колокольне, – сказал Ричер.