Александр Тамоников - Архив смертников

— Ладно, — немного смутился сержант, — в штаб доставим, пусть разбираются. Лыков, Дорофеев, хватайте его — и в кузов! Руки не распускайте, но смотрите за ним…

Отдохнуть в дороге не удалось — кузов трясся, все бока отбил. Надежная машина — этот прославленный «ГАЗ-АА», но до чего же неудобная…

Минут через двадцать его выгрузили у штаба. Навстречу уже бежали радостные оперативники из его группы: старший лейтенант Саня Шевченко, лейтенанты Коля Одинцов, Вадим Мазинич. Вот уж не ожидали увидеть живого командира!

— Товарищ капитан, живой, чертяка! — грохотал Шевченко, восторженно хлопал его по плечу. — Ты куда пропал, мать твою? Эй, бойцы, осторожнее с ним, это же не картошка!

Красноармейцы смущенно отдали честь, ретировались. Ну, и леший с ними. Но того, кто обозвал его «фашистской падлой», Алексей на всякий случай запомнил.

— Парни, потом все разговоры, ладно? — бормотал он, с трудом переставляя ноги. — Уморился я за эти сутки, а еще Крахалеву докладывать… Меня еще не объявили фашистским перебежчиком?

— Еще нет, — радостно объявил молодой Коля Одинцов, — но к тому уже шло. Товарищ подполковник вчера молнии метал: мол, найти и доставить капитана Макарова, в каком бы виде он ни оказался! Ты, кстати, вовремя, — еще часок-другой, и нас бы снарядили на твои поиски.

Чуть позже Алексей сидел у кабинета Крахалева, вытянув ноги, и наслаждался покоем. Начальник отдела контрразведки изволил отсутствовать. За столом в конце коридора зарылся в ворохе бумаг полноватый, какой-то обтекаемый капитан Верищев — политработник караульного батальона, он же секретарь первичной партийной организации и, по совместительству, политрук батальона. На боевых заданиях этого офицера практически не видели, он воевал на собственном фронте: осуществлял политическое наблюдение за личным составом, формировал политико-просветительскую и воспитательную работу. Верищев листал личные дела и с подозрением поглядывал на капитана.

— Ну, и где ты был, Макаров? — проворчал он недобрым голосом. — Люди с ног сбились.

— Где был, там меня уже нет, Верищев, — не без удовольствия отозвался Алексей. — Наслаждался осенней природой, устроит? Ты работай, не отвлекайся.

— Не нравишься ты мне, Макаров… — процедил Верищев. — Ох, не нравишься…

— Вызовешь на бюро парткома? — встрепенулся Алексей.

— Да вызвал бы, — скривился политработник, — будь ты членом ВКП(б), и не опекай тебя лично подполковник Крахалев. Надо же нянчиться с тобой, как с писаной торбой… А то давно бы дотянулся до тебя хотя бы по партийной линии…

Алексей решил не нарываться. Много он перевидал на фронтах таких чистеньких, самоуверенных, пользующихся своей безнаказанностью (подотчетных лишь членам Военных советов), рьяно следящих за идеологической чистотой подразделений, пасущих офицеров (особенно боевых), только и ждущих момента, чтобы прижать к ногтю тех, кто выходит за рамки. А сами — полные ничтожества, не нюхавшие пороха… «В свободной стране живем, — печально подумал Алексей. — Кого хотим, того и сажаем».

— Нарисовалась, душа пропащая! — взревел подполковник Крахалев, возникая в другом конце коридора. Схватил Алексея за плечо, потащил к себе в кабинет. — Садись, бродяга, садись! — И ногой подтолкнул ему стул. — Вижу, что еле держишься. Ты, Алексей, как тот мартовский кот, который гуляет, пока ноги не начинают подкашиваться. Имеешь, что сказать? — пытливо уставился он на подчиненного.

— И даже показать, товарищ подполковник… — Алексей поднялся, козырнул и начал извлекать из планшета стопки документов. — Затем бросил отдельно серые «корочки» и добавил: — Вот это офицерская книжка нашего радиста, товарищ подполковник.

Крахалев жадно схватил их, стал вчитываться.

— Это шутка, Макаров? — поднял он изумленные глаза.

— Это вражеский радист, — терпеливо объяснил Алексей. — Тот самый, что колесил по району на служебном транспорте, выходил на связь с фашистами и быстро линял, пока его не успевали запеленговать. Он покончил с собой… под давлением внешних обстоятельств.

— Подожди, но это же… — Крахалев недоверчиво всматривался в фотографию.

— Ну да, за той стенкой сидел, — кивнул Алексей на портрет Виктора Семеновича Абакумова. — Старший лейтенант Орехов, командир наших связистов. Это он, товарищ подполковник, не извольте сомневаться. Пойман на месте преступления, когда разбил рацию и пытался смыться к немцам. Отстреливался до последнего патрона, а последний, увы, — себе. Насколько понимаю, невелика потеря.