Андрей Орлов - Харбинский экспресс-2. Интервенция

К счастью, пуля в наградной портсигар угодила, великим князем подаренный Клавдию Симеоновичу в свое время за беспорочную службу. Кинулся наутек Сопов, ног под собой не чуя. Правда, прихватил с собой два весьма ценных предмета, захваченных еще с парохода.

Первый – докторский саквояж, где обнаружился прелюбопытный дневник Павла Романовича. Оказалось, что доктор давно был занят поиском некоего лекарства, с незапамятных времен хранимого северными маньчжурами. Вроде бы оно то самое, что в давнем-предавнем прошлом использовал Теофраст Парацельс.

Второй предмет, спасенный с парохода Соповым, был одушевленным. Попросту говоря – кот. Этот кот принадлежал Агранцеву. Можно сказать, штаб-ротмистр с ним просто не расставался. Говорил, будто бы кот – его талисман. Это все чепуха, разумеется, да только жизнь приучила Сопова использовать людские пристрастия. Коли кот Зигмунд так дорог для ротмистра, то он оценит и человека, спасшего его любимца. Оценит – и наградит; а в том, что Агранцев – человек с возможностями обширными, господин титулярный советник не сомневался. Глядишь, и поможет настроить как-нибудь жизнь, которая у Клавдия Симеоновича после политических пертурбаций изрядно переменилась – и в худшую сторону.

На дворе-то восемнадцатый год! И что будет с империей – один Господь ведает.

Правда, потом, по зрелом размышлении, Сопов пришел в выводу, что и Дохтуров, и Агранцев уцелеть вряд ли могли. Либо потопли вместе с «Самсоном», либо взяли их в плен красные бандиты. А после и порешили.

Но ни саквояжа, ни корзины с котом он все же не бросил. Решил – там будет видно. И пустился вперед, сквозь тайгу, надеясь, что рано или поздно наткнется на железную дорогу, а тогда спасение будет только вопросом времени.

Однако усталость сыграла с ним шутку: не заметил, как вышел к реке – да и сковырнулся с обрыва. Хорошо, с детства был плавать приучен; выбрался и на сей раз. Даже саквояж удержал – а корзина вот уплыла.

Однако, как уже известно читателю, позднее она обнаружилась на том самом плесе, куда выбрался вконец обессилевший титулярный советник. [1]

Есть хотелось отчаянно. Он даже пробовал жевать какие-то корни. Но проглотить не решился – выплюнул. Зря, конечно. Только аппетит раздразнил.

Но даже и на чувство голода Клавдий Симеонович теперь смотрел философски. Правда, на какой-то миг взгляд его задержался на прикрытой тряпкой корзине. Однако тут же Сопов встряхнул головой, словно отгоняя некий искус, подхватил поклажу и двинулся вдоль реки.

…Деревенька открылась совсем неожиданно.

Титулярный советник был насквозь городским жителем, а потому никак не рассчитывал здесь, в маньчжурской тайге, встретить жилье. Про заблудившихся в лесу помнил, что им следует держаться либо ручья, либо реки (ежели таковые отыщутся) – они-де непременно и выведут к населенному пункту. А деревенька, которую встретил Клавдий Симеонович, вовсе не на реке стояла – а в самой лесной гуще.

Было в ней домов двадцать от силы. Стояли двумя рядами, как и положено, вдоль дороги. Срубы все крепкие, ухоженные – это вам не бумажно-соломенные китайские фанзы. А вот церкви Клавдий Симеонович не увидел. Это сперва сильно ему не понравилось. Но после вспомнил, что деревня – она ведь не село. В селе, ясное дело, непременно имеется храм, а вот в деревне – необязательно. Правда, в таком случае село все равно где-то неподалеку, и в него ведет утоптанная иль даже укатанная дорога. Ведь православному люду надо и службу отстоять, и к причастию подойти. Как же иначе?

Но здесь такой дороги не наблюдалось.

Впрочем, на это обстоятельство Сопов внимания сразу не обратил. Больше всего ему хотелось поесть и выспаться по-человечески. Да и дело шло к вечеру, надо как-то определяться к ночлегу. Так что деревенька по всем статьям пришлась как нельзя кстати.

Правда, выглядела она пустынной. У Клавдия Симеоновича даже сердце кольнуло – а ну как заброшенная? Да нет, непохоже. Вон, занавеска на окошке полощется, где-то скрипит колодезный ворот. Правда, в остальном тишина – даже собаки не брешут. Ну да у всякого монастыря свой уклад.

Пока шел по дороге, пока озирался, разглядывая дворы, времени заметно прошло. С полчаса, а может, и того более. И ни души!

Это все же смущало.

И тут титулярный советник услышал пение. Сперва решил – почудилось. А потом разобрал: точно, поют. Только слов не понять. Словно и не по-русски. Только откуда здесь иноземной речи-то взяться?