Чингиз Абдуллаев - Исповедь Сатурна

Этот итальянский ресторанчик небольшой по размерам и имеет собственной дворик, откуда можно пройти в два помещения, находящиеся слева и справа от барной стойки, обращенной во двор. Я выбрал ресторан именно за его необычную планировку. Останавливаю свой джип у ресторана, и мы втроем заходим во внутренний дворик, чтобы пересечь его и оказаться в левой части здания, где сейчас светит солнце. Молодому парню, который принимает у нас заказ, я подробно объясняю, что принести. Почему-то Костя хочет пиццу, но я советую ему взять равиоли и спагетти. Пиццу он может попробовать и в другом месте. Они с Сашей о чем-то весело разговаривают, причем Саша с трудом понимает Костю, поэтому все время переспрашивает. А он совсем не знает английского языка. Впрочем, это исправимый недостаток. Пока они весело переговариваются и ждут официанта, я, улыбаясь, встаю из-за стола. Настало время показать моим преследователям, что они ошибаются. Нужен небольшой урок, чтобы они отстали. Хотя бы дали нам возможность спокойно доехать до нашего дома. Меня нервируют эти ребята, которые устроились в качестве почетного эскорта сопровождения моей машины.

Я выхожу во двор и направляюсь к туалету, находящемуся у входа. Из кабины, чуть приоткрыв дверцу, я вижу обоих преследователей. Они входят во двор. Одного, высокого и худого, я запомнил еще по прошлой встрече. Эту гниду я сразу узнал. Кажется, у меня еще болят почки, по которым он бил с таким упоением. Ну, теперь посмотрим, сукин сын, как ты запоешь.

Знаете, что всегда останавливает шантажистов и вымогателей? Не ваша слабость и не ваши уступки. Сколько не уступай, мало не покажется. По большому счету, самым крупным шантажистом в мировой истории был Гитлер. Что только не делали западные державы, чтобы не допустить войну. Или толкнуть Гитлера в сторону Востока. Отдали ему Австрию, потом Чехословакию. Разрешили взять Польшу, лишь формально объявив войну. Ничего не помогло. Шантажист только наглеет еще больше. Значит, в какой-то момент нужно дать ему по ушам. Чтобы остановился и опомнился. Чтобы почувствовал вашу силу.

Я ведь точно знаю, что эти сволочи не пойдут в полицию. И они знают, что я тоже не пойду. Таким образом, мы знаем друг о друге самое главное: обеим сторонам не нужно вмешательство третьей силы. Остается рассчитывать только на себя.

Глядя на своих преследователей, я терпеливо жду. Мой старый знакомый, которого я еще в прошлый раз назвал Оглоблей, входит в левый зал, чтобы найти нас троих. И очевидно, видит, что в зале сидят только мои дети. Через минуту он появляется во дворе и объясняет своему напарнику, что меня там нет. Я вижу, как они взволнованы. Все-таки боятся, что я сдам их полиции. Напарник Оглобли спешит во второй зал, а этот сукин сын начинает осматривать дворик, и я вижу, как он направляется ко мне. Закрыв дверцу, я прохожу в одну из трех кабинок, чтобы подождать там моего визави. Через несколько секунд он осторожно открывает двери. Я слышу его мягкие шаги. В прошлый раз он также неожиданно возник у меня за спиной. Ничего, теперь он будет играть по моим правилам.

У меня действительно нет с собой оружия, но небольшой кастет я приготовил. Для однорукого инвалида крайне важно усилить свою единственную руку, чтобы достойно встретить противника. Оглобля подходит к кабинкам. Он останавливается и наклоняется, чтобы посмотреть, кто именно в них есть. Потом открывает дверцу первой. Я нахожусь в третьей. Пусть подойдет поближе.

Он направляется дальше. Если собрать все кадры из американских фильмов, где действие происходит в туалетах, то может получиться многосерийная «сага о туалетах». Там убивают, насилуют, переодеваются, любят, ошибаются и тому подобная дребедень. На самом деле это происходит из-за полиции, когда нельзя драться или устраивать дебош в общественном помещении, рискуя быть арестованным.

Оглобля открывает дверцу второй кабинки. Пусть подойдет поближе. В конце концов давно нужно показать этим подонкам, что я их не боюсь. Может быть, тогда они отстанут. Если не успокоятся и в этом случае, то тогда придется в очередной раз исчезнуть. Отправить Сашу в Сиэтл, а нам с Костей куда-нибудь скрыться. Правда, придется оставить дом, машины, самолет, в общем, все, что я нажил за последние шесть лет. Хотя нет, не нажил. Скорее, купил на не очень честно заработанные деньги. Как пришли, так и ушли. Не стоит о них жалеть. Денег у меня хватит, чтобы устроиться в другом месте. Моя недвижимость все равно сохранится за мной, хотя бы еще на сто лет, а жить можно в любом уголке Америки, благо прописки здесь не существует. Я знаю, что в Москве ввели регистрацию всех приезжающих гостей. Попробовали бы здесь сделать нечто подобное! Мэр города, в котором устроили бы подобную дискриминацию приезжих, мгновенно бы слетел со своего места. И еще бы попал под суд за такое неслыханное нарушение прав гостей.