Чингиз Абдуллаев - Третий вариант

Теперь я точно знаю, чего хочу, и, закрыв двери на все замки, отправляюсь к отелю «Палас». Честно говоря, настроение у меня препоганое. Отель маленький, всего в пять этажей. Я вхожу, сонный портье дремлет за стойкой. Кивнув ему, поднимаюсь по лестнице. Нужно быть очень осторожным, ведь их там четверо.

Дойдя до двести четвертого номера, я осторожно стучу. Никто не отвечает. Неужели тот ублюдок обманул? Я стучу еще раз. За дверью слышится шорох.

— Кто нужен? — спрашивают по-русски, словно здесь не французский город Лабуэр, а сходка воров в законе в российской «малине». Я несу какую-то ахинею на французском — кое-чему меня успела научить Надя, — сам не знаю, что говорю.

Дверь приоткрывается. Я мгновенно упираю глушитель в живот типу, который просматривается в проеме. Это сильно впечатляет. Он делает шаг в сторону и, задыхаясь, спрашивает:

— Чего нужно?

— Где они? — тихо произношу я. Он кивает в сторону другой комнаты.

Я толкаю его в том направлении, готовый стрелять при первой необходимости. И вижу: в комнате на кровати сидит Саша, сгорбившись, уставившись взглядом перед собой. Вы когда-нибудь видели взрослые раненые глаза ребенка? Я их увидел. Эти глаза все решили.

Увидев меня, Сашенька вскочила, смотрит то на меня, то на своего охранника. И, самое страшное, молчит. Даже не кричит. А мы стоим перед ней. Ее охранник впереди, я чуть позади него. Пистолет упер ему в спину. Он ведь не идиот, понимает, что лучше не дергаться.

— Это я, — хрипло говорю девочке, — ты меня не узнаешь?

— Кто ты? — спрашивает девочка. Видимо, от волнения мой голос действительно изменился. А может, она спрашивала о другом, имея в виду, кем я на самом деле являюсь.

Я наклоняюсь к ней.

— Это я, Сашенька, твой папа. Я пришел к тебе. Только ты не кричи, пожалуйста.

Она умная девочка. Не закричала и не заплакала.

— Папа, — прошептала она, — я знала, что ты за нами придешь. И мама говорила, что папа обязательно придет. А вот этот дядя ее по лицу ударил. Сильно ударил и сказал, что она «сука».

Я чувствую, как дрожит, стоя передо мной, этот мерзавец. И после этих слов ребенка, думаете, меня кто-то сможет остановить? Да меня не только «владелец скотобойни», но и его президент со всей армией своих негодяев не остановит.

— Сейчас, Сашенька, — торопливо говорю я, — сейчас мы к тебе вернемся.

И нажимаю пистолетом ему на спину. Мы проходим в ванную комнату, и он дрожащим голосом говорит:

— Я ее не бил, я ее не бил, честное слово. Девочка врет. Она врет.

У него красивое, немного азиатское лицо. Почему-то красивые мужики часто бывают садистами. Может, потому, что женщины слишком охотно под них ложатся и им нужны дополнительные ощущения? Я плотно закрываю дверь.

— Конечно, врет, — почти весело говорю я, — ты ее не бил. Просто обругал. Как ты назвал ее мать?

Он молчит.

Я поднимаю пистолет.

— Как ты назвал ее мать?

— Я ее не бил…

— Что ты ей сказал?

— Су… су… сука.

Этого достаточно. Я стреляю ему прямо в сердце. Так меньше крови и почти наверняка. Он сползает на пол, все-таки пачкая стену кровью. Я делаю контрольный выстрел.

— Конечно, она сука, — говорю ему напоследок, — за то, что вообще связалась с такими подонками, как вы.

Теперь он успокоился окончательно. Я выхожу к девочке, плотно прикрыв за собой дверь. Она смотрит на меня строго и понимающе.

— Он больше не будет бить мою маму?

— Нет, — отвечаю я, — он никогда больше не будет бить твою маму. А где мама?

— Она в соседнем номере, — говорит девочка, — пришли какие-то чужие дяди и сказали, что нужно пройти в соседний номер.

— Давно это было? — спрашиваю я непослушными губами.

— Нет, совсем недавно.

— Вот что, Сашенька, — тихо говорю, подводя ее к окну, — ты сейчас спустись вниз, пойди вон в тот парк. Сиди там на скамейке. И никого не бойся. Только не разрешай себя увести. Видишь, там стоит дядя полицейский. Если тебя кто-нибудь захочет увести, ты сразу беги к нему и кричи. Кричи изо всех сил. Ты меня поняла?

Она смотрит на меня. Кажется, она понимает даже слишком много.

— А как ты?

— А я потом приду с мамой, — обещаю девочке. Все-таки не умею врать детям.

— Нет. Давай пойдем вместе, — упрямо говорит ребенок.

— Сашенька, — умоляю ее, — сейчас не время капризничать. Иди вниз, в парк. Я тебя очень прошу. Иначе я не смогу помочь твоей маме.

— Ты хочешь ее спасти?

Я действительно кретин. Ребенок все понимал лучше меня.

— Постараюсь, — обещаю.