Андрей Дышев - Петля для скалолаза

– Ты забываешь добавлять «господин»!

– Хорошо, господин, – едва смог произнести я, так как мне свело челюсть.

– Имей в виду, – насладившись своей властью, сказал Глушков. – Если ты еще хоть раз посмеешь обратиться ко мне иначе, я выстрелю тебе в живот. Это очень забавное ранение – в живот. Если встать на рану ногами, то из тебя, как паста из тюбика, будет вылезать дерьмо. Смешно, правда?

В магазине тридцать патронов, думал я, чувствуя, как спина полыхает огнем и покрывается потом. Скорострельность – десять выстрелов в секунду. Он выпустил две очереди – одну длинную, секунды на две, другую короткую, в полсекунды. Значит, растратил патронов двадцать – двадцать пять… Бедная Мэд! Тенгиз и Бэл, даже когда очень старались казаться страшными, были детьми в сравнении с этим чудовищем.

– Веди их сюда, – сказал Глушков, кивая в сторону немцев.

Я встал с колен, повернулся и побрел к Мэд и Гельмуту. Мне стыдно было поднять глаза. Роль, которую я до недавнего времени всего лишь играл, в реальности оказалась омерзительной. Никому не желаю быть заложником.

– Господи, – прошептала Мэд, глядя на меня потухшими глазами. – Когда же это кончится? Кто мог ожидать от жалкого пса такой агрессивности? Он сошел с ума!

Я отрицательно покачал головой и оглянулся – не услышал ли Глушков этих слов. «Господин» игрался затвором автомата, исподлобья поглядывая на нас.

– Он не сошел с ума, – ответил я. – Просто этого человека слишком много унижали в жизни. Теперь он отыграется на нас.

– Как вы думаешь, Стас, в рюкзаке этот Клюшкофф лежит доллары? – спросил Гельмут. Старик был напуган. Он понял, что чувство собственного достоинства, которое он без особого труда сохранял до сих пор, становится чрезвычайно опасной роскошью.

– А вы полагаете, что там тушенка?

– Но как он смог этот рюкзак найти?

– Это как раз меня сейчас волнует меньше всего, – раздраженно ответил я. – Берите вещи и пошли. Не надо испытывать его терпение. Запомните, Глушков непредсказуем и будет стрелять без предупреждения.

Его жестокость не знала границ. Чем слабее становился Глушков, чем глубже разъедали струпья его раны и ожоги, тем изощреннее проявлял он свою власть над нами.

– Кидайте вещи на снег! – приказал Глушков немцам, затем повернул изуродованное лицо в мою сторону: – А ты вытряхни все их барахло.

Торопясь, я быстро развязал стягивающие шнурки, перевернул рюкзак Мэд и высыпал ее вещи себе под ноги. Затем я то же проделал и с рюкзаком Гельмута.

Глушков к вещам не прикасался. Некоторое время он внимательно рассматривал свертки, мыльницы, косметические принадлежности, после чего приказал мне:

– Открой мыльницу!.. Ломай мыло! Раздави его ногой.

Мэд и Гельмут смотрели на Глушкова с брезгливым страхом. Нами командовал сумасшедший.

– Это что? – спросил он, кивая на тугой полиэтиленовый пакет.

Мэд подняла его раньше меня.

– Это нательное белье, – сказала она.

– Руки опусти, с-с-сука!! – заорал Глушков. – Отдай спасателю, не то пристрелю.

– Это ее шмотки, – пояснил я Глушкову, принимая пакет из рук Мэд.

– Разворачивай и вытряхивай все на снег.

На снег полетели разноцветные трусики и лифчики. Мэд поджала губы и сдержанно усмехнулась.

Глушков продолжал шарить глазами по раскиданным вещам. И тут до меня дошло: нет, он не сумасшедший, он каким-то образом узнал про альфа-сульфамистезал и выискивал его среди вещей немцев.

– Скажи этой проститутке, – прохрипел Глушков, – пусть раздевается.

Я с недоумением посмотрел на Глушкова.

– Что тебе не понятно?! – визгливо закричал он.

– Илона, он требует, чтобы ты разделась, – произнес я.

– Шнель!! Пошевеливайся!! – Глушков нацелил в грудь девушки автоматный ствол.

Мэд расстегнула пуховик, сняла его и кинула к ногам Глушкова.

– Дальше! – поторопил Глушков, обыскав пуховик. – Догола!

Я уставился себе под ноги и краем глаза видел, как на снег падает одежда. Последними, в лицо Глушкова, полетели скомканные колготки.

– Теперь старик! Шнель!!

Я несколько раз незаметно обернулся, глядя на край обрыва. Может быть, Бэл видит все это безобразие и уже спешит нам на помощь?

Мэд дрожала, надевая на себя остывшие вещи. Наверное, мучительнее всего было стоять на снегу босиком, потому что она, натянув до колен колготки и шерстяное трико, сразу же обула вибрамы и защелкнула на них замки.

Гельмут, белый, худой и жалкий, переминался с ноги на ногу в одном исподнем, пока Глушков прощупывал все швы и обыскивал карманы его одежды.