Сергей Ермаков - Поп-звёздные войны (Поцелуй змеи)

Но пока они еще ехали в машине, она позволила себе немножко подепрессировать и недовольно побурчать. Краб ее бурчания не замечал и не лез к дочери с разговорами, слушал песни по радио и только иногда спрашивал дорогу, теряясь на улицах столицы. Приехали к телестудии вовремя, их пропуска, как и обещал Бальган, оказались на месте. Татьяна спросила у какого-то манерного молодого человека с крашеными ногтями про Бальгана и тот ответил, что продюсер сейчас находится у режиссера в будке, они обсуждают программу, а потом пояснил какая именно гримерка выделена для Татьяны и как туда пройти. Краб и дочерью пошли в гримуборную, которую выделили для Татьяны.

По дороге к гримерке они столкнулись с высокой ухоженной женщиной лет тридцати, которая увидев Татьяну, остановилась, назвала ее "деточкой", чмокнула в щечку, спросила – как она поживает, прошел ли шок после того как по ней стреляли? Татьяна тоже была любезна и улыбчива, поблагодарила ее за заботу, обняла на прощание и пожелала удачного выступления. Женщина пошла в свои апартаменты в сопровождении четырех телохранителей-амбалов.

– Что это она сегодня такая любезная? – вполголоса спросила сама у себя Татьяна. – Ворона в темечко клюнула что ли? Даже поздороваться со мной не забыла.

– А кто это? – проходя за дочерью в гримерку с костюмами на плече, поинтересовался отец.

– Поп-дива Милена Дольская, – ответила Татьяна, – наша российская мегазвезда. Помнишь я тебе про нее рассказывала?

– Ты говорила, что она старая уже, в тираж пора, а ей лет тридцать всего, – сказал отец, – она моложе меня.

– Ха-ха, на ней три тонны макияжа и пластических операция столько сделано, что пупок уже скоро окажется на подбородке, – ответила Татьяна, – вот и выглядит поэтому хорошо. Деньги есть – будешь выглядеть моложаво. Сейчас, папа, вошло в моду выглядеть моложаво. А вообще-то она тетка-то неплохая, эта Дольская, посмотрим еще на меня когда я буду в ее возрасте, может быть, я еще похлеще стервой, чем она буду.

Отец оставил костюмы внутри гримерки, а сам встал возле дверей снаружи, пока дочь переодевалась для выступления. И вскоре он увидел как "неплохая тетка" Милена Дольская несется уже в концертном костюме – в шикарном платье, расшитом вручную на своих высоких каблучищах мчится по коридору в его направлении. Глаза ее были налиты кровью как у голодной волчицы, у которой отняли кусок мяса. Поп-дива подскочила к двери, которую прикрывал своим торсом Краб и остановилась напротив, а ее четыре "волкодава" выстроились сзади, тяжело дыша словно цепные псы.

– Я хочу войти!!! – громко крикнула Дольская Крабу прямо в лицо.

Он попытался возразить, что Татьяна переодевается, но поп-дива бесцеремонно оттолкнула его и рванула за ручку двери. С женщиной Краб драться не стал, отошел в сторонку и пропустил ее внутрь, а дверь оставил приоткрытой. Телохранители Милены – все как на подбор рослые, одинаково сложенные даже на лицо были похожи, как братья. Дольская забежала в гримерку, увидела Татьяну, которая стояла в лифчике и в трусиках, держа в руках концертные джинсы.

Дольская сразу же стала орать:

– Ты, малолетка наглая, ты как посмела выступать после меня! Не доросла еще, чтобы после меня на сцену выходить!

И так далее в том же духе. Татьяна поспешила натянуть брюки, футболку и тяжелые ботинки на толстой подошве, поэтому ничего не отвечала, а когда переоделась, стала возражать поп-диве – мол, не знаю я ничего про очередность выступления, я только приехала и куда меня в программе Бальган поставил, в том месте и буду выступать! Краб заглянул внутрь гримерки опасаясь за дочь, но один из телохранителей Дольской с белым платочком в кармане безупречно выглаженного пиджака, этакий "джентльмен", удержал его за рукав и приказным тоном произнес:

– Стой тут, не хрен туда соваться.

– Тебя забыл спросить, – ответил Краб, выдернув руку из клещей телохранителя и вошел внутрь.

Он поспел вовремя, потому что Милена уже раздухарилась не на шутку – ее трясло от злости, а напряженные когти рук с длинными ногтями были похожи на лапы стервятника. Но Татьяна и не думала отступать, а настойчиво просила Дольскую выйти вон из ее гримерки, указывая пальцем в направлении двери. И тогда разъяренная поп-дива не сдержалась, стремительно ухватила Таню за рыжие ее кудри и стала тягать ее голову туда сюда. Краб был в полной растерянности, ведь ему артисты вообще представлялись этакими небожителями, которые поют о вечном и добром, ведут себя интеллигентно, а сами по определению должны быть эталоном порядочности – а смотри-ка ты на них – дерутся как два морпеха на учениях.