Сергей Зверев - Тени в раю

– Хорошо, – от чистого сердца пообещал я и продолжил: – Если Прелясковский, ну, этот самый опер, придет еще раз, передай ему, что завтра, в двенадцать ноль-ноль, я буду ждать на том же месте, где застал его с голой попой. Если же он не придет на встречу, я зайду в первое попавшееся отделение милиции и предоставлю некоторые любопытные доказательства того, что он не честный мент, а гнусный оборотень в погонах. Все запомнила?

– Все, – бодро отозвалась девушка.

– Вот и умница, – похвалил я ее, – передай мои предупреждения дословно.

На самом деле последняя предосторожность была излишней, потому что я был совершенно уверен, просто убежден – наш разговор запишут на пленку и отдадут для прослушивания адресату.

– Целую, – поспешно выпалил я и повесил трубку, не дав Инне ничего сказать в ответ.

Едва я отошел от таксофона, как рядом с будочкой остановилась белая «шестерка». Из машины выскочили четверо крепких парней в цивильной одежде, но с автоматами наперевес и бросились к опустевшему таксофону. Вдруг сзади послышались торопливые шаги бегущего человека, и мое сердце сжалось от нехорошего предчувствия, а рука сама собой потянулась к лежащему в дамской сумочке пистолету. Меня настиг долговязый парняга из милицейской своры и нагло спросил:

– Эй, бабуля…

Резко обернувшись, я придал лицу недовольное выражение и надменно заговорил, вкладывая в интонации всю горечь шалашовки:

– Какая я тебе бабуля? – Правоохранитель откровенно стушевался и отвел взор, а я продолжал наседать: – Нет, вы только посмотрите на этого молодого кретина, – мой голос срывался на откровенный истерический писк, – я бабуля… это же только надо так оскорбить молодую женщину! Ты не отводи глазки, не отводи, посмотри на меня и скажи – это я-то бабуля? – По большому счету, мое негодование было справедливым – бабулей я не был, как, впрочем, и молодой женщиной.

Вместо того чтобы как следует всмотреться в мое лицо, мент тупо рассматривал собственные ботинки, не зная, как от меня отделаться.

Курортники обтекали нас, сворачивая головы.

– Извините, женщина… – пробормотал милиционер. – Но, может быть, вы видели тут высокого мужчину лет тридцати в старых джинсах и белой футболке?

– Высокого? Как я? – переспросил я, как бы сменив гнев на милость. – В джинсах и футболке?..

– Да, – просто подтвердил он.

– Нет, такого не видела…

Долговязый уже собрался присоединиться к товарищам, когда я торопливо сказал:

– Правда, какой-то тип быстро пробежал вон туда, к магазину.

Сорвавшись с места как ошпаренный, опер стремглав бросился в указанном направлении, увлекая за собой приятелей, а я, развернувшись, поспешил под гостеприимную крышу санатория.

Но тут – увы и ах! – меня постигло неприятное разочарование.

Вахтерша ни в какую не хотела пропустить внутрь размалеванную лахудру в моем лице. Она была готова поднять несусветный вой на все Южное побережье Крыма, намекая на то, что в их приличное учреждение подобные особы не допускаются.

– Женщина моя ты миленькая! – как можно учтивее проблеял я осипшим голоском, стараясь вызвать максимум жалости. – Мне только на одну минуточку.

– Никаких еще тут минуточек, – разорялась мерзкая старуха, но, увидев в моих пальцах купюру в сто гривен, очень плавно спустила пары. – Если только на одну… тогда иди.

Я прошагал к собственному номеру и воткнул ключ в замок. Неожиданно раздавшийся за спиной голос заставил меня невольно вздрогнуть.

Оглянувшись, я обнаружил бдительную администраторшу, замершую в нетерпеливой позе, – уперев пухлые ручонки в упитанные складки на месте талии, она сурово пробасила:

– Что мы здесь делаем, милочка?

Меня так и подмывало ответить какой-нибудь редкостной непристойностью, но я сдержался. Вместо этого пришлось изобразить из себя умильную овечку, заблудившуюся в каменных джунглях.

Улыбнувшись, я заговорил своим обычным голосом, сдергивая с головы тюрбан:

– У каждого из нас есть свои маленькие слабости, ведь так? – Мне показалось, что она сейчас грохнется в обморок, поэтому пришлось добавить: – Кто-то любит мужчин и деньги, а кто-то пренебрегает вторым ради первого. Так вот я из таких, а что, нельзя?

Теперь голос раскрашенной администраторши стал тихим и несколько растерянным, переходя на заунывное коровье мычание.

– Ну-у-у, конечно… может быть… Я-я-я не того… как его это… м-м-м… – Наконец к ней вернулась способность произносить обычные человеческие звуки, и она закончила: – Простите, я тороплюсь…