Сергей Алтынов - Болевой прием

Он бьет меня сильно, по-мужски. Бьет точно подвешенную к потолку боксерскую грушу... Обычная женщина уже давно бы потеряла сознание. И я немногим отличаюсь от обычных женщин.

– О черт, – ругается он, видя, что я отрубилась всерьез.

Продолжая чертыхаться, неумело бьет по щекам. Приходится терпеть, этому в учебном центре тренировали по особой методике.

– Очнись, тварь! – окончательно теряет терпение Граф.

И тут я вяло открываю глаза, плохо слушающейся свободной рукой пытаюсь оттолкнуть бородатого от себя. Тот в последний раз чертыхается и сам делает два шага назад.

– Вы мне что-то отбили, – шепчу я. – Ой, мне плохо... Совсем!

Граф понимает, что и в самом деле переусердствовал своими кулачищами.

– Тебе окажут помощь... Как только ты ответишь на мой вопрос, – не особо уверенным голосом сообщает Граф.

– Воды хотя бы дайте... Минеральной, – шепчу я пересохшими губами.

Бородач колеблется. Он не рассчитывал изувечить допрашиваемую так быстро... Я же лишь роняю голову и зависаю плетью, едва касаясь пола.

– Эй, хватит дурить!

На сей раз Граф откровенно растерян. Что, если я отдам концы?

– Хватит дурить, б... Оглохла, тварь?!

Видя мою нулевую реакцию, он бросается к двери, распахивает ее и кричит своим подручным ментам:

– Спирт нашатырный есть? Быстро, б... сюда!

Все верно. Если не приду в себя после нашатыря, значит, дело серьезное, нужен врач. Иначе...

Иначе с Графа спустят семь шкур его хозяева... Ну, может, семь не семь, но одну уж точно. В прямом, не переносном смысле.

Если бы Граф так не нервничал, то он проверил бы карманы и обнаружил исчезновение ключа от наручников. Я сумела вытащить его, когда отпихивала Графа от себя. И еще он выпустил меня из поля зрения, когда высунулся в коридор к своим ментам. Этого мне вполне хватило, чтобы подтянуться к трубе и открыть наручники.

– Сука! – только и произнес Граф, вернувшись к моему бесчувственно висящему телу.

Наручники по-прежнему защелкнуты на трубе, но сейчас это одна видимость. Сорвать их теперь можно одним резким движением. Что я и делаю в следующую секунду. Граф не успевает сообразить, что происходит, потому что не успевает начаться следующая секунда, как я бью его ребром ладони под сонную артерию. Крупное, упакованное в дорогой костюм тело валится на пол, точно сбитая кегля... Долго осматривать Графа мне было недосуг, единственное, что я сделала, это изъяла пистолет, который был у него под пиджаком в плечевой кобуре.

Рывком распахнув дверь, я нос к носу столкнулась с милицейским старшиной-автоматчиком. Мне ничего другого не оставалось, как ударить его под колено, а потом рукояткой трофейного пистолета в голову. Впереди со стороны выхода послышались шаги, причем шагало сразу несколько крупных, тяжелых товарищей. Быстренько затолкав потерявшего сознание старшину в комнату, где меня допрашивали, я рванула в обратную от выхода сторону. Через пост дежурного мне так просто не прорваться. А если я убью или даже раню мента, то все... К тому же мне совсем не хочется стрелять в этих людей, которые, в общем-то, по-своему выполняют долг. Быстренько миновав коридор, я увидела дверь с характерной буквой «Ж». Как говорится, очень кстати! Я тут же скрываюсь в женском туалете и обнаруживаю там свою недавнюю знакомую, толстозадую даму-майора, которая пять минут назад обыскивала меня. Она прихорашивалась у зеркала с раковиной, видимо мыла руки после обыска. Увидев меня, она реагирует мгновенно, по-милицейски, с неожиданной для ее комплекции прытью. Хватает за руки, пытается милицейским приемом завести мне их за спину. Однако со мной это не проходит, я вырываю руки и по-бабски ногтями вцепляюсь милиционерше в щекастое лицо. Бить всерьез женщину мне не хочется, поэтому я делаю вид, будто хочу выцарапать ее заплывшие глазки. Прием подлый, но эффективный. Моя противница отшатывается, взвизгивает от боли, при этом пытается защищаться, я же, улучив момент, выкручиваю ей правую руку, обездвиживаю и достаю пистолет.

– Кричать не надо! – произношу я, упирая ствол пистолета в изрядно оплывшую шею дамы-майора.

Толстые розовые щеки заметно бледнеют, следы моих ногтей, длинные полосы-царапины, видны особенно ярко. Тем не менее дама-майор старается сохранить спокойствие. В ее поросячьих глазках ужаса нет, или его попросту не видать из-за того, что глазки дамы-майора такие маленькие... И тут же мне в голову окончательно приходит спасительное решение.

– Снимай форму и не вздумай завизжать! – командую я жирной майорше и ослабляю хватку.