Сергей Зверев - След на афганской пыли

– Даже не знаю, где их больше. Иногда свои более подозрительны, чем московские.

– Не знаю, помогли вы мне или осложнили жизнь… – задумчиво проговорил комбат. – Давай, до встречи, – и он протянул мальчишке руку, – из тебя получится хороший разведчик.

Сотрудники МЧС уже скрылись в чреве вертолета. Все, кроме Бортоховой. Медик стояла и не решалась сделать шаг к трапу. Лавров вздохнул, подошел к ней.

– Я не слышал того, что ты говорила британцу. Если потом будут проблемы, можешь рассчитывать на меня.

Женщина смотрела на майора и все еще не верила, что ей желают добра.

– Я же виновата. Чагин погиб из-за меня.

– На войне каждый оставшийся в живых обязан кому-то жизнью. Мы все живем вместо погибших.

Лавров приобнял Бортохову и сам подвел ее к трапу. Британский сержант уже нетерпеливо тянул руку, чтобы помочь ей подняться на борт. Медик нерешительно поставила ногу на ступеньку.

– Все правильно, – подбодрил ее Батяня, – кто из нас не совершает ошибок?

– Я многое поняла за эти дни, – тихо, так, чтобы слышал только Лавров, сказала Бортохова и, уже не оборачиваясь, скрылась в вертолете.

Британский сержант торопливо отдал честь. Козырнул и комбат. Люк закрылся. Батяня отошел и дал знак, что можно взлетать. Глухо взвыли турбины. Медленно сдвинулись лопасти и вскоре превратились в серый полупрозрачный диск. Ветер валил с ног, сек лицо и руки песком. Но майор не отходил, стоял, прикрыв голову локтем. Шасси медленно оторвались от каменистой земли. Машина мастерски развернулась в воздухе и устремилась навстречу заходящему солнцу. Пилот спешил, ему следовало до заката прибыть в Кабул.

Лейтенант Авдеев дождался, когда отдалится вертолет, и негромко кашлянул за спиной у Батяни.

– Чего тебе?

– Она, конечно, дура, но баба не вредная, – подвел черту под темой Бортоховой Авдеев. – Теперь нам всего и делов – добраться до узбекской границы. По сравнению с тем, что было, это – просто увеселительная прогулка.

Майор сдвинул брови, он не разделял радужного настроения своего заместителя.

– Нам указано четкое время, когда мы должны прибыть на узбекскую границу? – В вопросе чувствовался подвох, ведь Лавров и сам знал точный ответ.

– Нет, – несколько растерянно отозвался Авдеев, – если опоздаем в пределах разумного, никто и слова не скажет.

Лейтенант смотрел на север, будто мог различить за горизонтом границу с Узбекистаном, за которой всех их ждала дорога домой. На его лице была счастливая, но немного грустная улыбка, как у каждого военного, узнавшего, что война закончена.

– Значит, можно и не сильно спешить, – многозначительно произнес Батяня.

– Тут хоть и тепло, но далеко не курорт, – насторожился Авдеев, – вы это о чем?

– Просто так. Дороги тут неровные, на большой скорости трясет сильно. Поедем медленно.

– Приеду, куплю два блока пива, поставлю в холодильник. Таранка на балконе лежит – полмешка. Зайдете вечерком, комбат? После пустыни только о питье думать и могу. – Авдеев говорил так, словно уже сидел в своей небольшой комнатке в офицерской гостинице в Поволжье.

– Зайду… когда домой вернемся.

Лавров хлопнул лейтенанта по плечу.

– А теперь по машинам. У ближайшего колодца остановка.

В лучах заходящего солнца два вездехода на базе БМП пылили по пустынной равнине. Батяня сидел на броне. После часового пребывания в задымленном тоннеле ему все еще не хватало воздуха, даже курить не хотелось. Но претензии предъявлять было некому. Сам все с Авдеевым и придумал и исполнил.

Пустынная равнина растянулась от горизонта до горизонта. Лишь на севере чуть проступала в раскаленной туманной дымке горная гряда. Дорога только угадывалась. Она то возникала укатанной автомобильной колеей, то сужалась до тропинки среди угловатых камней. Ветер гнал пыль и сухие обломки растений. Было непонятно, как вообще что-то может выжить на этом безводном пространстве.

Караван из дюжины верблюдов неторопливо двигался на запад. Животные, привыкшие к длительным переходам, покорно несли поклажу и седоков. Процессию возглавлял на самом холеном и крупном верблюде колоритный всадник. Клетчатый платок, стянутый черным бархатным обручем, покрывал его голову и затылок. Нижнюю часть лица застилала густая черная борода, как и положено правоверному мусульманину. Немолодой мужчина кутался в темную накидку, спасаясь от палящих лучей солнца. В руке он сжимал библейский посох, которым изредка понукал верблюда. Он даже не давал себе труда оборачиваться – знал, что никуда спутники от него не денутся. И дело даже не в веревках, соединяющих животных. Их связывали куда более крепкие узы: годы, проведенные в банде, кровь убитых, грабежи. Ведь объединяет не только любовь, но и страх неотвратимого возмездия.