Сергей Зверев - След на афганской пыли

– Жизнь. Тебе и твоим людям.

Абу Джи Зарак наставительно покачал пальцем.

– Будем конкретнее. Жизнь и свобода – разные вещи.

– Ты можешь уйти со своими людьми, оставив нам всех заложников. Подчеркиваю, всех! И похищенные тобой ценности из российских музеев.

Абу Джи Зарак картинно развел руки:

– Заложников? Пожалуйста. У меня не так много провизии и воды, чтобы поддерживать их. А ценности? Их у меня нет. Я даже не знаю, о чем ты говоришь. Можешь проверить каждого коня, каждого верблюда, которые уйдут со мной.

Авдеев стоял задумавшись. Из тоннеля доносились крики заложников, их не пускали на свежий воздух, люди уже задыхались. Лейтенант знал, что где-то там, в адском дыму, находится сейчас и его командир, осмелившийся рискнуть и спасти гражданских.

– Договорились! – звонко произнес он и махнул рукой, давая условный знак. – С этого момента вы все у нас на прицеле. Поэтому без глупостей.

По одному из тоннеля выпускали заложников. Люди выходили, заложив руки за голову, затравленно смотрели на полевого командира талибов. Десантники тут же принимали их, отводили за машины. Абу Джи Зарак спокойно созерцал происходящее. Он не нервничал, не подозревал подвоха, знал, что, пока майор Лавров в его руках, никто из русских военных не отважится открыть огонь. Последней вышла Ольга Бортохова. Она остановилась, совсем немного не дойдя до десантников, словно раздумывала: а не броситься ли назад?

– Чего ждешь? – обратился к ней Авдеев. – Все кончено, ты снова дома.

– Дома, – протяжно выговорила женщина, – а что меня там ждет?

– Решай сама. – Лейтенант не стал ни обнадеживать, ни запугивать ее. – Не мне решать.

Наконец из густого дыма выехал джип. Майор Лавров уже сидел на лавке. Он приподнял связанные руки, приветствуя Авдеева. Мол, все получилось, как мы с тобой задумывали. Абу Джи Зарак неторопливо сел на верблюда. Его люди, растянувшись цепочкой, уже уходили по тропинке в горы. Десантники тщательно проверяли поклажу. Даже намека на музейные ценности в ней не было. На гребне бликовал прицел снайперской винтовки. Наверняка Батяню держали под прицелом.

Все вздрогнули, когда в глубине тоннеля громыхнул взрыв. Следом за порцией пыли и дыма на дорогу выбежал задыхающийся талиб.

– Насчет сохранности тоннеля мы с вами не договаривались, – отстраненно произнес Абу Джи Зарак. – Я не хочу, чтобы вы оказались по ту сторону хребта раньше, чем туда удастся выйти мне.

Авдеев подбежал к джипу тут же, как его покинули талибы. Перерезал веревки на руках и ногах своего командира.

– Андрей, а если сейчас по ним, да из пулемета… пока не ушли, – шептал Авдеев.

– Лейтенант, дай закурить. А об этом и думать забудь, ведь ты слово дал.

Затекшие пальцы не слушались. Сигарета выпала на колени.

– Ты сам прикури и дай мне.

Авдеев раскурил две сигареты, одну вставил в пересохшие, растрескавшиеся до крови губы Лаврова, другой затянулся сам. Десантники уже выходили из укрытий. Батяня перекатил сигарету в угол рта, блаженно выдохнул табачный дым.

– Первые затяжки всегда такие вкусные, как и первые рюмки… Значит, так, лейтенант, подведем итоги. Что мы имеем в «сухом остатке»?

Авдеев, глядя вслед удаляющимся на конях и верблюдах талибам, принялся загибать пальцы.

– Заложники освобождены – это плюс. Кажется, единственный. Талибов пришлось отпустить, музейные ценности хрен знает где, тоннель взорван, по нему не пройти – это минус.

Лавров сжимал и разжимал кулак, разгоняя кровь в кисти. Наконец он смог сжать сигарету указательным и большим пальцами.

– Главное, люди целы и у нас ни одной потери. Все остальное – всего лишь вопрос престижа, ведь так, лейтенант?

– Я-то с вами соглашусь, а вот в Москве…

На горизонте синел горный хребет. В противоположной стороне простиралась каменистая пустыня. Освобожденные заложники держались вместе, будто боялись, что их вновь кто-нибудь разлучит. Воздух уже раскалился от высоко стоящего солнца, и потому горы казались призрачными – колыхались в восходящих потоках горячего воздуха. Батяня полулежал, привалившись спиной к горячему камню. Он смотрел в безоблачное небо и старался ни о чем не думать. Ныли запястья и щиколотки, стертые в кровь шершавой веревкой.

Старший лейтенант Дуглас, оставив своих людей в стороне, подошел, тень легла на майора. Тот не пошевелился, задумчиво жевал сухую травинку, глядя в небо.

– Простите, если помешал, – тактично напомнил Дуглас о своем присутствии, – можно присоединиться?