Виктор Иванников - Продолжение борьбы

Гуля смущенно взглянула на него.

— Ну, Вы тоже скажите, вкуснотища! У нас и средства пока очень ограничены, да и поставки совсем не налажены, и не все специалисты собраны, многим еще нарабатывать мастерство надо. На это время надо.

— Все правильно ты говоришь, Гуленька, и я не сомневаюсь — всё у тебя и твоих коллег получится, а мы тебе в этом поможем. Но я уже поел и остался очень доволен. Однако я не очень хорошо разбираюсь в еде, больше приходилось обходиться казенной, да что называется «на ходу» пользоваться. Вот только мамину стряпню и помню, её всегда вспоминаю. А как вчера попробовал, так сразу же и вспомнил. Она ведь с любовью, с лаской готовила, для самых дорогих ей людей.

— Ну Вы уж скажите, Карим Юсуфович. У нас, к сожалению, нет такой возможности, нам придется готовить на несколько тысяч человек, но мы, конечно, будем стремиться вот к таким оценкам, хотя и прекрасно понимаем их недостижимость. А вчера мы приготовили только небольшую пробную партию. Для персонала, да вот, для Вас. Я специально такую партию попросила сделать, чтобы все мои сотрудники попробовали сами свою стряпню и высказали свое честное, непредвзятое мнение. Это же очень важно, оно позволит нам улучшить качество наших блюд.

— Молодец, Гуленька, так и надо. Но мне, не знаю, как вашим сотрудникам, то, что Вы приготовили, очень понравилось. Считайте меня вашим постоянным клиентом.

— Спасибо, Карим Юсуфович, за такую оценку, — тут она улыбнулась. — Но это Ваше мнение, а вот чего скажут ваши сотрудники?

— Вот мы и скажем, когда попробуем. Нам нужно уезжать, а перед дорогой надо хорошо поесть.

Гуля тревожно вздрогнула, взглянула на него своими темно-карими глазами:

— Что, опять?

— Нет, Гуленька, у нас сегодня неопасное дело, вот коллеги не дадут соврать. Так, парни?

Они заулыбались, нестройно стали уверять.

— Ничего страшного, только прокатимся туда, сюда и вернемся.

Но их дружное отрицание не только не убедило ее, а наоборот, еще больше растревожило. Опустив голову, тихо произнесла:

— Возвращайтесь поскорее, а я Вам снова ужин приготовлю, — и уже совсем тихо, почти шепотом, добавила, — специально для Вас. Мои сотрудники, когда узнают для кого, уж так стараются, да я и сама приму участие.

У Карима потеплело на сердце, ему почему-то не захотелось никуда ехать, остаться у нее, посидеть с ней, поговорить. Он вдруг ощутил свою ущербность, потому что еще не старый, пусть и «побитый», как говорится, войной, но полный сил, мужчина, а самого простого, чем Аллах наградил всех мужчин, женской теплоты, ласки, лишен. Нет у него семьи, жены, детишек. Нет, конечно, отец, мать, брат есть. Но он пока, до завершения дела, даже жить с ними не может. Он молча смотрел на эту женщину, пытался понять ее. Но все его знания о физиогномистике куда-то испарились. Он просто видел очень симпатичную ему, добрую, ласковую, еще молодую женщину, которая, по-видимому, к нему очень хорошо, можно сказать, по-матерински, относилась. Ему, разумеется, хотелось думать по-другому, но он решил — это от того, что он взвалил на себя такую ношу и вот многие поняли её значение, её важность в их нынешней и в будущей жизни, а потому так и относятся к нему, давая понять ему свою поддержку. Вздохнув, повернулся к своим сопровождающим, спросил:

— Ну что, парни, побудем первыми посетителями, скажем Гуле свою оценку? И еще, вернемся — вновь попробуем и опять выскажем свое честное, объективное мнение! Как смотрите на приглашение хозяйки? Они нестройно загалдели:

— Скажем, непременно выскажем свое мнение, обязательно вернемся! Почему-то эта сцена рассмешила ее. Она решительно развернулась и пригласила:

— У нас пока еще столовая до конца не отделана, но комната, которая ранее служила банкетным залом, уже готова. Мой персонал там кушает, да и все дела мы решаем там. Так что прошу, там мы вас и накормим.

Нестройной толпой, прошли за ней. Гости расселись, а Карим прошелся, осмотрел, по-хозяйски, отделку. Осмотрел со знанием дела, ему не раз приходилось бывать в такого рода помещениях и не только в разных городах Советского Союза, но и во многих других странах. На его взгляд, эта банкетная комната была не хуже многих. Пока он осматривал, две женщины выкатили тележку с установленными блюдами, ловко накрыли стол, произвели сервировку. Гуля вошла, взглянула сначала на Карима, улыбнулась ему, затем окинула взглядом гостей, гостеприимно обвела рукой и произнесла, глядя теперь уже только на Карима: