Андрей Воронин - Между жизнью и смертью

— Ox, ox! Извините, пожалуйста! — язвительно воскликнула девушка. — Какой недотрога!

— А ты не умеешь — не берись.

— Это кто, я не умею? — возмущение ее было совершенно искренним и неподдельным.

— А что, я, может быть?

— Да если хочешь знать, я уже тысячу раз… — начала было она, но вдруг осеклась, одумавшись.

— Что тысячу раз? В ширинку к мужикам лазила? Так бы и сказала, а то — «одиночество», «теплоты подайте», «так хочется прижаться к кому-нибудь»… Тьфу! — Банда специально шел на конфликт — все ему уже порядком надоело.

— А твое какое дело, импотент несчастный? Что ты тут расселся? А ну, вали отсюда!

— Сама позвала.

— Как позвала, так и выгоню. Иди отсюда, чтоб я тебя здесь не видела.

— Так давай выпьем, раз налили все-таки, — попытался на прощание еще поиграть в алкоголика Банда, этим еще более распалив неудавшуюся соблазнительницу.

— Выпьем?! Ах ты, алкаш драный. Иди в подворотню пей свои «чернила»!

— А ты меня чем поишь? Да этот «Слънчев бряг» всю жизнь самым дешевым пойлом был.

— Катись к чертовой матери! — Наташка бросилась на него, стягивая за руку с дивана и пытаясь вытолкать из комнаты. Распахнутый халат зацепился за стул и чуть не опрокинул его, что здорово развеселило Банду.

Не забывая об игре, он грубо расхохотался и указал пальцем на ее груди:

— Смотри, как смешно трясутся.

— Ах ты, ублюдок! — Наташка торопливо запахнула халат и схватила с дивана узенький поясок. — Сейчас ты у меня мигом вылетишь!

Банда воспользовался заминкой с пользой для дела. Пошатнувшись, он шагнул к столику, одним глотком осушил свою рюмку и, нетвердой рукой схватив за горлышко пузатенькую недопитую бутылку бренди, примирительно проканючил:

— Наташ, ты не обижайся, ладно? Можно, я с собой это возьму? Не подумай там… Но чего ж ему зря пропадать-то, правда же? Я вот завтра приду с этой… ну, с работы, так это, тогда и выпью за твое здоровье. Хорошо, Наташ?

— Ладно, — уже более спокойно сказала девушка. — Бери и катись, чтоб я тебя не видела.

— Ты не обижайся. Если б ты мне сразу объяснила, что надо, так я бы сказал… Вот те крест!.. Я же это, под Чернобылем работал. Сечешь?

Он стоял в дверях, привалившись к косяку и пьяно и виновато улыбался, часто моргая голубыми глазами. Взглянув на него, Наташка почему-то совсем смягчилась. То ли понравился он ей чем-то, то ли пожалела — она и сама не знала. Просто вдруг ей самой стало очень не по себе, и, чтобы как-то сгладить неловкость, она неожиданно для самой себя произнесла:

— Ты тоже не думай… Больно ты мне нужен. Просто посмотреть хотела, правду ли про тебя говорят, что ты алкаш последний да еще и инвалид чернобыльский к тому же.

— Ну чего? Убедилась?

— Ой, да иди ты с Богом!

— Короче, Наташ, прости. Если чего не так… Не виноватый я, в натуре тебе говорю… Не обижайся, хорошо? — и, повернувшись, он нетвердо ступил за порог ее квартиры и побрел по лестнице вниз, нежно прижимая к животу недопитую бутылку злосчастного бренди.

Наташка еще несколько секунд смотрела ему вслед, а затем со вздохом закрыла двери.

А Банда даже песню какую-то затянул, как бы продолжая изображать пьяного, а на самом деле от удовольствия: теперь он получил подтверждение тому, что весь этот вечер был элементарной проверкой, устроенной для него руководством больницы, и ко всему прочему Банда знал, что проверку эту он прошел отлично…

— Виталий Викторович, у меня новости, — Котляров вошел в кабинет Мазурина без стука, более чем уверенный, что в эти дни генерал ждет докладов только от группы Банды.

— От Банды?

— Так точно.

— Ну и?

— Во-первых, Бондаровичу удалось внедриться и завоевать доверие. Вчера он прошел проверку на подлинность «легенды». Проколов нет.

— Хорошо. Просто замечательно! — Мазурин от волнения встал и подошел к окну. — Это было во-первых. Что у вас во-вторых, Степан Петрович?

— Установлен контакт с Ольгой Сергиенко, беременной, находящейся на сохранении в больнице. Контакт осуществлен через посредничество Дины Саркисян, коллеги Николая Самойленко.

Банда взял этот объект под особый контроль. Ей двадцать пять лет, замужем, учительница начальных классов. Муж — тоже учитель. Ольга на сохранении — с самого начала декретного отпуска по рекомендации районного лечащего врача. По ее словам, никаких предпосылок или причин для столь пристального внимания со стороны врачей к протеканию ее беременности не видит. Группа Бондаровича считает, что этот факт заслуживает внимания.