Сергей Кулаков - В Венесуэле скучно без оружия

Когда это все-таки произошло, Роман подтянул колени к груди, свернулся калачиком и, воя от боли и от сверхъестественных усилий, сумел протащить ноги через связанные руки.

Теперь они оказались впереди.

Роман хотел вцепиться в веревку зубами, но зуд, ставший невыносимым, заставил его забыть об этом.

Он разорвал на себе майку, брюки и, не сдерживая стонов, начал кататься в яме, пытаясь разодрать пиджак, мешающий добраться телу до прохлады.

Если бы кто увидел его со стороны, то он тут же захотел бы вызвать бригаду медиков из психушки. Грязный до отвращения человек в изодранных одеждах, скуля и воя, вертелся, как волчок, в земле, точно хотя зарыться в нее, подобно кроту.

Но Роман меньше всего думал о том, как он выглядит со стороны. Он чувствовал только свое горящее тело и те краткие периоды наслаждения, когда ему удавалось хоть на секунду забыть о боли. Земля набивалась ему под майку, под брюки, лицо Романа было перепачкано, волосы стояли дыбом, но это не имело никакого значения. Он думал только о том, чтобы получить облегчение, и готов был ради этого зарыться в человеческое дерьмо, не то что в землю.

Альберто уже давно вслушивался в стенания пленника.

Он пытался подсмотреть в щель, что там с ним делается, но в сарае было темно, к тому же, Роман барахтался в яме, и Альберто, к его великой досаде, ничего не мог разглядеть.

– Эй, ты! – однажды не выдержал он. – Ты чего кричишь?

Роман, грызя веревку на запястьях, ответил длинным, прерывистым стоном. Ему даже играть не приходилось, настолько мучительны были его ощущения.

– Хочешь говорить? – приникая то глазом, то ухом к щели, допытывался Альберто.

Роман разразился стоном, воюя с болью и путами.

– Я позову синьора, – предложил Альберто. – Ты все ему скажешь, и он тебя спасет.

Ответом ему служил очередной стон, до того тяжкий, что даже у Альберто пошли мурашки по коже.

– Упрямый дурак! – крикнул он. – Все равно ты во всем признаешься. Зачем так мучиться?

Роман яростным рывком, едва не сломав зубы, сорвал веревку с запястий. В это же мгновение он сбросил пиджак и с визгом упал обнаженной спиной на землю, ерзая по ней так, что кожа вмиг стала черной, как сажа.

Господи, как хорошо!

Одновременно Роман развязывал веревки на ногах. Руки, скользкие от пота и от земли, превратившейся под ним в жидкое месиво, то и дело соскальзывали, но тем яростнее Роман продолжал свои попытки.

– Будешь говорить? – взывал Альберто, жаждущий отличиться.

Кроме того, ему надоело томиться возле сарая, в то время как его упитанный приятель потягивал кофе в прохладе дома.

Роман только стонал.

Альберто, постояв еще несколько минут, разочарованно отошел от двери. Должно быть, доктор дал этому puto слишком слабую дозу.

Наконец ноги были свободны.

Желание стащить мокасины и ступить босыми ногами на землю едва не свело Романа с ума.

Но он не дотронулся до обуви, как бы сильно ему того ни хотелось. Она еще ему понадобится, а Роман не был уверен, что, сняв ее, у него достанет силы воли надеть ее снова.

Сотрясаясь, точно в жестокой лихорадке, Роман поднялся из своей ямы и попытался дойти до дверей, до которых было шагов десять.

Это оказалось выше его сил. Не сделав и пяти шагов, он с воем кинулся обратно к яме.

Если бы доктор Антонио случайно не подсказал ему, как можно облегчить страдания, Роман позвал бы Рамеро уже с добрый час назад.

Но он нашел способ противостоять боли. И пусть этот способ был примитивен и имел весьма кратковременный эффект, он все-таки существовал, и вместе с ним получила право на существование и надежда.

Пролежав несколько минут в грязи, Роман крикнул слабым голосом.

– Альберто!

Дохляк, присевший было на корточки в тени сарая, насторожился.

– Мне послышалось или он вправду меня зовет? – спросил он охранника, дремавшего рядом на траве.

Тот пожал плечами, не очень поня со сна, о чем его спрашивают.

– Альберто! – возопил Роман.

– Что? – подскочил к двери телохранитель Рамеро. – Что ты хочешь? Позвать синьора?

Роман зарыдал.

– Альберто! – со стоном выкрикивал он. – Послушай, Альберто!

– Да? Да, я слушаю тебя, – прижимаясь ухом к двери, отвечал дохляк.

Роман теперь уже плакал в голос.

Альберто переглянулся с проснувшимся охранником. Видно, этому шпику здорово досталось. Он не был похож на того, кто может просто так залиться слезами. И коли уж он до этого дошел, то, значит, припекло его, что надо.

– Альберто, – выкрикивал вперемежку с рыданиями Роман, – я хочу тебе сказать… О, я не могу это терпеть! Альберто! Альберто…