Евгений Сухов - Бриллиантовый крест медвежатника

– Мои, – еще шире улыбнулся Гендлер.

– Я хочу, чтобы они ушли во-он туда, – махнул Родионов в противоположную сторону моста.

Американец кивнул, поднял руку и жестом показал «помидорчикам», куда им следует идти. Когда они проходили мимо них, Родионов заметил, как один из телохранителей переглянулся с Гендлером. Родионов, в свою очередь, глянул на рощицу саженях в двадцати от начала Пресненского моста, где дожидался его сигнала на случай опасности верный Мамай.

– Читал о вас в газетах, – промолвил после небольшой паузы Гендлер. – Славно, славно вы поработали. Вы, несомненно, непревзойденный мастер своего дела.

– Ну, положим, лично обо мне ничего в газетах не пишут, – поправил американца Савелий. – Ну а насчет дела… вот, – протянул он ему кейс.

– И что там? – игриво спросил Гендлер.

– А все, – ответил Савелий, не сводя глаз с маячивших вдалеке «помидорчиков».

– Что же, поглядим, – принял кейс американец и щелкнул замочком, – поглядим…

Он раскрыл кейс, и улыбка исчезла с его лица, будто ее взяли и стерли ластиком.

– Что… это? – недоуменно воскликнул он и несколько раз быстро сморгнул.

– Ваша папка с бумагами и двести пятьдесят тысяч, – ответил Савелий ровным голосом. – Мой аванс. Возвращаю все до единого листочка и рублика. Можете проверить.

– А где… корона?

– Ее нет.

– А где она? – некрасиво отвисла у американца нижняя губа, что делало его похожим на одного из воспитанников Скорбного дома.

– А ее нет, – спокойно ответил Родионов. – По приезде в Москву нам с женой устроили полнейший шмон, и я, предвидя это, освободился от короны еще в дороге. Вы же понимаете, что корона – просто убийственная улика против меня. Согласитесь, не мог же я допустить, чтобы у меня нашли ее?

– А что значит освободился ? – понемногу стал приходить в себя американец. – Вы ее кому-то отдали на сохранение? Или спрятали в поезде?

– Ни то, ни другое, – ответил Савелий серьезно и свел брови к переносице. – Я ее выбросил.

– То есть как? – опять отвисла губа у американца.

– А так, в окошко.

– Шутите? – невесело буркнул Гендлер.

– Нисколько, – посмотрел на американца чистым и ясным взором Савелий. – У меня был очень конкретный выбор: рисковать или не рисковать. Если бы я рискнул, мне пришлось бы сесть в тюрьму. Я бы уже сейчас сидел в одиночной следственной камере. Поэтому я выбрал – не рисковать.

– Значит, у вас нет короны? – пристально посмотрел на Савелия американец.

– Нет, – твердо ответил Савелий.

– Вы очень, очень меня подвели, – печально покачал головой Гендлер, и «помидорчики», как по команде, двинулись в их сторону. – Но не это самое главное. Главное в том, – он сузил глаза, – что я подвел своих боссов. Поверьте, это очень серьезные люди, и за неудачу в этом деле они будут в первую очередь спрашивать с меня. Крепко будут спрашивать. А поскольку мне придется страдать по вашей вине, то я буду вынужден спрашивать с вас.

– А мне плевать на ваших боссов, – жестко сказал Савелий и вдруг почувствовал, что в живот ему уперлось что-то твердое. Он опустил глаза и увидел револьверный ствол.

– Это мой добрый старый «смит-и-вессон», – недобро ухмыльнулся Гендлер. – Осечек он не дает, и предупреждаю вас: любое ваше движение будет расценено как попытка к сопротивлению. Поэтому прошу вас вести себя смирно. Иначе я нажму на курок, можете в этом не сомневаться.

Савелий поднял взгляд и посмотрел в побелевшие глаза Гендлера. Сомнений, что он выстрелит, действительно не было.

– А это я у вас заберу, – вежливо сказал американец, свободной рукой доставая пистолет из жилетного кармана Савелия. – Вы позволите?

Люди в сером были от них уже в нескольких саженях. И тут послышался револьверный выстрел. Все невольно посмотрели в ту сторону, откуда он раздался, и через несколько мгновений на мост выскочил человек в длинной рубахе и распахнутом бешмете. Он пытался бежать, но, очевидно, был ранен, так как сильно хромал и подволакивал правую ногу. На макушке его бритой шишкастой головы чудом держалась расшитая узором тюбетейка.

«Помидорчики» остановились, не дойдя буквально двух саженей до Гендлера и Савелия.

– Стой! – послышалось из рощицы, и на мост выбежал немолодой уже околоточный надзиратель с револьвером в руке. Он тяжело дышал. Увидев на мосту людей, надзиратель, задыхаясь, прокричал: – Господа, именем закона, задержите его!

Никто не шевельнулся.

– Любое твое движение, и я стреляю, – тихо сказал американец.