Евгений Сухов - Бриллиантовый крест медвежатника

В голове Панкрата Семеновича стали вставать одна за другой радужные картины. Он еще совсем ничего, а коли приодеться, так вполне можно сойти за преуспевающего человека. Поступить на службу, мебеля в дом прикупить, а там, глядишь, и жениться на какой-нибудь бедной дворяночке, не избалованной чтоб. И завести детишек…

Он снова посмотрел на пачку денег, лежащую на столе. Его денег!

А неплохо бы отметить сегодняшнюю удачу. Выпить стаканчик-другой. Последний раз. И с завтрашнего дня – новая жизнь. Без водки, вина и даже пива. Да и зачем пить, когда все будет ладно. Ведь пьют, когда худо, когда в кармане пятиалтынный или четвертачок – ну на что их еще потратить, как не на выпивку? А вот когда в кармане тысяча, то тратить ее на водку – глупо. Очень, очень глупо. И он распорядится этими деньгами, как решил. Завтра и начнет. А сегодня у него – праздник. И он немного выпьет, так, чтобы отметить свою удачу и начало новой жизни. Выпьет последний раз. Ведь у него со вчерашнего осталось где-то.

Где?

На кухне.

Введенский поднялся и прошел на кухню. Нашел почти ополовиненную бутылку водки и принялся пить прямо из горлышка. Он не видел, как в окне «гостиной» промелькнула тень, затем еще одна, а потом показалась голова в картузе со сломанным козырьком. Человек прильнул к окну и, не мигая, смотрел на деньги, лежащие кипой на столе.

Когда бывший референт вернулся в комнату, сел и закурил папиросу, блаженство его не знало границ. Счастливо улыбаясь, он принялся вновь пересчитывать деньги и не слышал, как скрипнула незапертая дверь и простонали половицы в сенях. Он не слышал, как прошли к «гостиной» двое фартовых в смазных сапогах – они вели его от самого Толчка, и, только почувствовав движение в комнате, поднял голову и увидел незваных гостей.

– Кто вы такие? – спросил Введенский, прикрывая руками деньги. – И что вам нужно в моем доме?!

– Вот это, – пошел к столу один из громил, кивнув на деньги.

– Не смейте! – с дрожью в голосе воскликнул бывший референт и стал сгребать деньги в портфель. – Я сейчас полицию позову. Караул! Полиция!

– Не ори, падла, – сквозь зубы процедил громила, наступая на Введенского. – Давай сюда портфель.

– Не отдам, – произнес Введенский и что есть силы закричал. – Помогите, гра-абя-ат!

– Рябой, заткни ему пасть, – крикнул второму громила, пытаясь вырвать из рук Введенского портфель.

Щелкнуло высвобождаемое пружиной лезвие. Рябой подошел вплотную к Введенскому и, глядя прямо в глаза, всадил ему нож в живот по самую рукоять. Не отрывая взора, громила несколько раз провернул нож, наматывая на лезвие кишки, затем вынул его и вытер о рукав жертвы.

– Я же тебе сказал, не ори, – буркнул первый громила и резким движением вырвал портфель. – Все, Рябой, мотаем отсюда.

И опять бывший референт не слышал ни стона половиц, ни скрипа входной двери. Он сидел, навалившись грудью на стол, и в голове его, как кадры синематографа, проносились картины. Вот он, совсем маленький, идет, держась за руку отца. Рука большая и теплая. А вот он в гимназическом мундире в первый раз идет в гимназию, и все мальчишки с завистью смотрят ему вслед. Он гордо вышагивает в своем мундирчике, а за плечами еле слышно поскрипывает кожаными ремешками новый ученический ранец.

А это кто? Боже, это Машенька на балу в Родионовском институте благородных девиц. А молодой статный человек рядом с ней – это он, студент Императорского Казанского университета Введенский. После они целуются в институтском саду.

Как пахнут липы! Он никогда не думал, что деревья могут так пахнуть. А первый поцелуй! Он пахнет весной… Что-то плохо видно. Изображение плывет, все как в тумане. Опять механик, что крутит пленки, заснул или, хуже того, пьян. Сапожник! Изображение все хуже и хуже. Туман густеет. Вот уже совсем ничего не видно.

Ничего…

Петр Щенятов считался в управлении лучшим дознавателем. Вернее, лучшим из лучших. Поэтому, как только образовалось сыскное отделение, околоточного надзирателя второй части Щенятова определили именно туда, присвоив ему чин коллежского секретаря.

– От сердца ведь для тебя его отрываю, – констатировал Савинскому перевод Щенятова в сыскное отделение полицмейстер Васильев. – Кому другому так ни за что бы его не отдал.

Собственно, задача, поставленная Савинским, была несложной: обойти три банка – Купеческий, Волжско-Камский и Государственный – и выяснить, не поступал ли к ним кто в последнее время на службу и не происходило ли в течение двух последних недель чего-либо необычного или случаемого нечасто.